— Как хорошо бы было, — сказал Берден, — если бы к нам в участок пожаловал этакий приличный, сознательный, законопослушный гражданин и сообщил, что он когда-то знал миссис Парсонс, что в 1950 году он с ней дружил, и они вместе ходили в кино, и что на прошлой неделе он случайно встретил ее в магазине… — Берден снова пробежал глазами документ, присланный из полиции в Болхэме, и задумался над ним. — Все-таки, они какие-то слабые, нездоровые, правда, сэр? У кого рак, у кого тромб в коронарных сосудах…

Уэксфорд медленно заговорил:

— Помнишь, когда Парсонс рассказывал нам историю своей жены, коротко и урывками, я еще тогда заметил с недоумением, что он как-то особо подчеркнул, что ее дядя сам умер, а не был убит. Вроде бы незначительная оговорка, но очень важная, имея в виду ее судьбу, и я это теперь понимаю. Ее родители были убиты, но не в том смысле, в каком обычно понимаем убийство мы, полицейские. Ему не хотелось, чтобы мы неправильно подумали…

Берден прошел в здание суда, которое находилось позади полицейского участка, и оттуда позвонил мисс Фаулер. Ему ответил интеллигентный голос низкого тембра. Берден начал было излагать, по какому делу он звонит, но мисс Фаулер прервала его и сказала, что да, Маргарет посещала среднюю школу, но вряд ли она помнит что-либо существенное после стольких-то лет. Однако недавно она ее встретила на улице в Кингсмаркхэме, а потом узнала на фотографии в газете, в той самой газете, где сообщалось о ее гибели.

— Честно говоря, инспектор, это просто возмутительно!

Она сказала это так, словно печальное происшествие оскорбило ее в гораздо большей степени, чем огорчило, видимо, подразумевая под этим, что ученицы, вооруженные знаниями, приобретенными в ее школе, должны быть раз и навсегда застрахованы от руки убийцы.

Берден принес извинения за то, что позвонил не вовремя и спросил, не может ли она предоставить список учащихся, который требовался Уэксфорду.

— Я сейчас же позвоню нашему школьному секретарю, миссис Морпет, — сказала с готовностью мисс Фаулер. — Попрошу ее забежать в школу и поискать в архивах. Можете мне позвонить ближе к обеду, инспектор?

Берден ответил, что он чрезвычайно ей благодарен.

— Не за что, какие пустяки, — сказала мисс Фаулер.

Заседание экспертной комиссии продолжалось всего полтора часа. Доктор Крокер выступил с десятиминутным заключением. По его словам, смерть была вызвана удушением с помощью веревки; возможно также, что для данной цели была использована косынка, шарфик или кусок материи. На теле миссис Парсонс не было обнаружено следов побоев, кровоподтеков и других следов насилия, в том числе сексуального. Миссис Парсонс была здоровая женщина, с некоторым избытком в весе по отношению к росту. Уэксфорд, выступая, констатировал, что факт сопротивления со стороны пострадавшей установить было невозможно в связи с тем, что земляной покров в лесу был сильно вытоптан стадом Пруитта. Затем снова заслушали врача, который сообщил, что на ногах женщины были обнаружены легкие царапины, но трудно сказать, были они нанесены до или после смерти. В заключение зачитали решение комиссии, которое гласило, что убийство было совершено неизвестным лицом или неизвестными лицами.

Все это Роналд Парсонс выслушал молча. Он сидел, уронив руки на колени и комкал носовой платок. Крокер произнес обычные, подобающие случаю слова соболезнования, Парсонс низко опустил голову и ответил ему еле заметным кивком. Казалось, он был совершенно раздавлен горем.

Когда Уэксфорд шел по мощеному двору суда, кто-то тронул его за рукав, и он был удивлен, увидев перед собой Парсонса. Без всякого вступления Парсонс сказал:

— Сегодня утром пришло письмо для Маргарет.

— Что? Какое письмо? — остановившись, спросил Уэксфорд. Он видел, какие «письма» она получала: счета от угольщика и рекламные проспекты.

— От кузины из Соединенных Штатов, — ответил Парсонс. Он судорожно вздохнул, и его передернуло, как будто ему было зябко, а между тем на улице пекло солнце.

Уэксфорд посмотрел на него внимательней и понял, что Парсонс, наконец, стряхнул с себя оцепенение, сковывавшее его до сих пор. Теперь в нем больше было горечи и обиды.

— Я его вскрыл.

Произнес он это так, как будто ему было стыдно. Жены нет, а они роются в ее вещах. Теперь даже ее письма, которые она все еще будет получать после смерти, не избегнут той же участи — их будут вскрывать, прочитывать, будут копаться в каждом слове, подвергать анализу, разглядывать, искать, как в ее теле во время вскрытия.

— Я не знаю… и представления не имею, — сказал он, — но, понимаете, там в письме есть про того человека, про Дуна, того самого.

— У вас оно с собой? — быстро спросил Уэксфорд.

— В кармане.

— Пойдемте ко мне.

Возможно, Парсонс и заметил сложенные на шкафу книги, когда-то принадлежавшие его жене, но, во всяком случае, он вида не подал. Он сел на стул и вручил Уэксфорду конверт с письмом. На обратной стороне конверта под порванным краем был от руки написан адрес: «От миссис Э. М. Кац, 1183 Санфлауэр-Парк, Слейт-Сити, Колорадо, Соединенные Штаты Америки».

— Ваша жена регулярно с ней переписывалась? — спросил Уэксфорд.

— Не то, чтобы регулярно, — ответил Парсонс, — ну, раз, или два в году. Я с миссис Кац не был знаком.

— Не знаете, ваша жена случайно не писала ей недавно, уже после того, как вы сюда переселились?

— Не могу сказать, господин главный инспектор. По правде говоря, она была мне как-то ни к чему, эта миссис Кац. Она присылала Маргарет такие письма, и без конца в них описывала, что она еще себе купила — какой новый автомобиль, какую стиральную машину и тому подобное… Не знаю, огорчали Маргарет ее письма или нет. Она вообще любила свою кузину и никогда слова не сказала, что ей неприятно читать про то, что та без конца все покупает. Ну, я как-то сказал Маргарет, что я сам про ее кузину думаю, и она перестала мне показывать письма от этой самой Кац.