Наши руководители, в неизреченной мудрости своей, гоняют меня как пешку. Разобрался с лошадьми – отправили на лесоповал, едва успел втянуться, в прямом и переносном смысле, в валку леса, назначили меня столяром. Видимо, припомнили, что я не хотел отдавать в общий котел топор и стамески. Или потому, что все остальные сумели отвертеться? Артем – под предлогом охраны лагеря. Сергей вызвался в разведку. И его отправили. А лес валить Пушкин будет?

Впрочем, на лесоповал прислали целую бригаду неписей [1] . Видимо, накопипастили [2] без особого старания и дали имена по шаблону – из Ветхого Завета на испанский манер. Теперь они рубят и таскают, а мне приходится столярничать.

Притом крыши над головой нет, верстака нет, электричества нет, а генератор конфискован под предлогом сбережения бензина. Его, видите ли, тоже нет и взять неоткуда. Да тут даже кофе нет! И с чаем проблемы – утром дают крепкий и горький, а вечером – наполовину с травой, судя по запаху – с мелиссой. И сахар повара экономят. А какая после этого может быть работа? Я даже пробовал разучиться, но за меня взялся один из командиров. Какой – не скажу, я их еще путаю.

Надо отдать должное – действовал аккуратно, давил на совесть и льстил. Дескать, никто, кроме меня, не может сделать лавки, и без моей работы всем нам придется умереть, мучаясь радикулитом и импотенцией.

В конце концов, договорились, что мастерскую в виде навеса мне поставят в ближайшие три дня и уж точно раньше, чем первый дом. А верстак и остальное оборудование с инструментами я обеспечиваю сам. Хорошо еще завхоз не стал разводить бюрократию – инструменты (свои собственные) я получил быстро и без бумажек.

Теперь доски. Эх, как же я их не ценил, когда они были! И сороковка, и вагонка, и бруски, и простые, и струганые! А тут только корявые сучковатые бревна. Для пущего садизма – свежесрубленные. Если вы при этих словах не зарыдали – вы ничего не понимаете в деревообработке. Так ведь есть почти десять кубов, что оказались в трюме шхуны! Нет, их пока берегут, что-то сами планируют, а кто тут столяр-плотник, который лучше знает, что и куда использовать?!

Накрутив себя если не до белого каления, то до светло-вишневого, я понесся выбивать из начальства доски. Завхоз посочувствовал и отправил на лесосеку. Дойдя туда, я первым делом спас человека, конкретно Всеслава. А именно, не стал на него набрасываться. Хотя растерзать кого-нибудь хотелось. Однако героическим усилием преодолел себя и пожаловался на злодейку судьбу. Он предложил перекурить и подумать. Я, хоть и не курю, согласился.

За несколько минут мы успели познакомиться и проникнуться взаимной симпатией. Как-никак оба лошадники, обоим нравятся молодые индианки, и чисто мясная диета нам в равной степени надоела… В общем, через три четверти часа я уносил на плече полдюжины досок разной толщины, а Всеслав обещал до вечера посредством клиньев и индейцев наколоть с полкуба сороковки.

На верстак я извел практически всю добытую древесину и время до «five o'clock»-а. Результат не то чтобы вполне меня удовлетворял, но был сверху гладким и горизонтальным, и везде прочным. Поварихи (две стройные индианки и англичанка приятной округлости) прибежали с кухни и потребовали себе такой же. Стол из кафешки был неудобен и для готовки, и для еды, по крайней мере, когда поваров трое, а едоков – три десятка. Я клятвенно пообещал вставить их в план на завтрашний день, а если они накормят меня полдником, начать работы уже сегодня. Милые дамы (к сожалению, все они оказались замужем) немедленно притащили котелок с заваренной мелиссой и несколько очищенных корневищ, считавшихся у индейцев лакомством. На вкус они оказались похожи на сильно недозрелый банан, но я изобразил лицом удовольствие и горячо благодарил.

Тут прискакал начальник штаба и довольно грубо спросил, что это мы тут делаем, пока прогрессивная общественность защищает наш покой и валит лес. Я честно, прямо и открыто ответил, что изучаю потребности коллектива в столярных изделиях. Поварихи тут же наперебой заговорили про разделочные доски и посуду. Причем с таким напором, будто мы могли родить требуемые горшки прямо за столом и не делали это исключительно из вредности.

С посудой, кстати, было действительно плохо. Даже после тотальной мобилизации мисок и кружек есть приходилось в две смены. А если бы не разорили камбуз на шхуне – то и в четыре пришлось бы. И вообще у нас стволов больше, чем ложек. В глазах прекрасных фурий отчетливо читалось, что виноват в этом начштаба.

Увы, человеческая натура не может вынести, когда кому-то рядом лучше, чем тебе. Поэтому Александр перевел все стрелки на меня, приказав оказать всемерное содействие и поддержку и обеспечить в предельно сжатые сроки. И отправился решать стратегические проблемы.

Дам мне удалось немного успокоить, на глазах у них сделав три разделочные доски. Без ручек, простые прямоугольники, но с заботливо ошкуренными краями и дырочками для повешения. Откровенно говоря, это были еще полуфабрикаты, требовавшие сушки и пропитки маслом, но женщины остались довольны. Хотя скорее быстротой исполнения их желаний, чем качеством вещи.

А вот про посуду мы поспорили. Тарелки и миски я решительно отмел – они требовали токарного станка. И вообще деревянная посуда – временное решение, до того момента как мы обожжем глиняную. А деревянные ложки без лакировки – негигиенично, а с лакировкой неудобно. В общем, куда ни кинь, везде клин. И тут меня осенило. Поделившись идеей с дамами и получив их согласие, я бросился на лесосеку – необходимы были не просто доски, а тонкие доски и рейки.

Вечером наша команда впервые собралась на ужин в полном составе. Сидеть пока приходилось на траве, но ели мы уже как цивилизованные люди. Палочками.