Воцарилось тягостное молчание, и они принялись маленькими глоточками пить портвейн. Потом мадам Дежуа не терпящим возражений тоном продолжила:

— Назад пути нет. Ты должна с этим смириться, как смирилась я. И нам остается лишь одно: как-то приспособиться к новой жизни.

— После такого предательства я уже не смогу посмотреть на другого мужчину. — Произнося эти слова, мадам Воле смотрела сквозь меня. Я почувствовал себя невидимкой, и мне даже пришлось поставить руку между лампой и стеной, чтобы убедиться, что я отбрасываю тень. На стене появилось какое-то рогатое чудовище.

— Я бы никогда не предложила тебе завести другого мужчину, — ответила мадам Дежуа. — Никогда.

— А что еще остается?

— Когда мой бедный муж умер от кишечной инфекции, я уже думала, что так и останусь безутешной. Но сказала себе: «Крепись, крепись. Ты должна вновь научиться смеяться».

— Смеяться? — воскликнула мадам Воле. — Смеяться над чем?

Но прежде чем мадам Дежуа успела ответить, прибыл мсье Феликс и стал делать лангусту хирургическую операцию, готовя его для bouillabaisse. Мадам Дежуа с нескрываемым интересом наблюдала за священнодействием, мадам Воле скорее изображала интерес, допивая бокал белого вина.

По окончании операции мадам Дежуа вновь наполнила бокалы.

— Мне повезло, я встретила человека, который научил меня не грустить о прошлом. — Она подняла бокал, оттопырив мизинец, — так делали мужчины, я не раз это видел, — и добавила. — Pas de mollesse [10] .

— Pas de mollesse, — слегка улыбнувшись, повторила мадам Воле.

Я, конечно, устыдился собственного поведения: сидит какой-то писатель и хладнокровно, со стороны, наблюдает за душевными страданиями другого человека. Я боялся встретиться взглядом с бедной мадам Воле (что за мужчина мог оставить ее, предать ради другой женщины, даже не способной подобрать краску для волос), и постарался с головой уйти в переживания мистера Кроули, церковнослужителя, шагающего по глинистой дороге в тяжелых башмаках на свидание с дамой сердца. Все равно женщины перешли на шепот: со стороны их столика до меня долетал легкий запах чеснока, бутылка белого вина практически опустела, и мадам Дежуа, несмотря на возражения мадам Воле, заказала вторую. «Здесь нельзя заказать полбутылки, — сказала она. — Впрочем, мы всегда можем что-то оставить богам». И тут обе вновь понизили голос, как раз тогда, когда ухаживания мистера Кроули успешно завершились (хотя вопрос о том, как он будет содержать большую семью, остался открытым до следующего тома). От книги меня отвлек смех, мелодичный смех. Смеялась мадам Воле.

— Cochon [11] , — воскликнула она. Мадам Дежуа смотрела на нее поверх стакана (вина во второй бутылке уже заметно поубавилось), из-под насупленных бровей.

— Я говорю правду. Он кукарекал, как петух.

— Какая милая шутка.

— Все выглядело как шутка, но на самом деле он так гордился собой. Apres seulement deux coups... [12]

— Jamais trois? [13] — спросила мадам Воле, засмеялась и пролила несколько капель вина на воротник свитера.

— Jamais.

— Je suis saoule.

— Moi aussi, cocotte. [14]

— Кукарекать, как петух... по крайней мере, это фантазия. У моего мужа фантазий не было. Он придерживался исключительно традиционного способа.

— Pas de vices?

— Helas, pas de vices. [15]

— И все-таки тебе его недостает.

— Он так усердно трудился. — Мадам Воле опять захихикала. — Подумать только, какое-то время ему приходилось трудиться с нами обеими.

— Тебе было скучно?

— Это вошло в привычку... а так трудно отвыкать. Я до сих пор просыпаюсь в пять утра.

— В пять?

— В этот час он проявлял наибольшую активность.

— Мой муж был очень маленький, — задумчиво произнесла мадам Дежуа. — Не в смысле роста, разумеется. Два метра, куда уж больше.

— О, с этим у Поля было все нормально... но всегда одинаково.

— Так почему ты продолжаешь любить этого человека? — Мадам Дежуа вздохнула и положила большую руку на колено мадам Воле. На пальце блестел перстень-печатка, который, скорее всего, принадлежал ее мужу. Мадам Воле тоже вздохнула, и я подумал, что им снова стало грустно, но тут она икнула, и обе рассмеялись. — Tu es vraiment saoule, cocotte [16] .

— Мне недостает Поля или дело в привычке? — Внезапно она встретилась со мной взглядом и густо покраснела, до самого воротника забрызганного вином свитера винно-красного цвета.

Мадам Дежуа, даже не понижая голос, повторила, успокаивая ее:

— Un anglais... ou un americain [17] . Знаешь, каким ограниченным был мой любовный опыт до того, как умер мой муж? Я любила его, когда он кукарекал, как петух. Я только хотела, чтобы он был счастлив. Я радовалась, когда он был счастлив. Я обожала его, и однако в те дни j'ai peut-être joui trois fois par semaine [18] . Большего я и не ожидала. Мне казалось, что это предел.

— У нас было три раза в день, — мадам Воле опять захихикала. — Mais toujours d'une façon classique [19] . — Она закрыла лицо руками, всхлипнула. Мадам Дежуа обняла ее за плечи. Обе молчали, пока официант уносил остатки bouillabaisse.

— Мужчины — забавные животные. — Наконец нарушила длинную паузу мадам Дежуа. Им уже принесли кофе и рюмку виноградной водки, в которую они по очереди макали кусочки сахара, а потом кормили ими друг друга. — Животным тоже недостает воображения. У собаки нет никаких фантазий.