— Правда? — Бэкон лукаво изогнул бровь. — Первый раз слышу.

— Послушай, ты меня даже не знаешь, — сказал Сэмми. — Как же ты смеешь надо мной насмехаться?

Звонясь в квартиру 2б (ключ куда-то запропастился), Сэмми вдруг понял, что он как пить дать сильно пьян. Только так можно было объяснить его теперешнее поведение. Сэмми не был уверен, когда он внес предложение, а также когда именно стало ясно, что Бэкон его принял. В баре «Сент-Реджиса», под веселым взором «Кинга Кола» Пэрриша, их разговор так стремительно вильнул в сторону от проблем Бэкона с Эскапистом, что Сэмми в упор не помнил, успел ли он предложить Трейси на сей счет какую-нибудь полезную мудрость. Как ему показалось, Бэкон почти сразу же и без всякого объявления войны завел пересказ экстравагантной басни (сам этот процесс явно по-прежнему таил для него великую привлекательность) о своем воспитании, образовании и странствиях. Как выяснилось, Трейси успел пожить в Техасе, в Калифорнии, на Филиппинах, на Гавайях, в Пуэрто-Рико, а также, совсем недавно, в Сиэтле; отец его был бригадным генералом, а мать — знатной англичанкой; он плавал на торговом судне; укрощал коней на Оаху; посещал школу-интернат, где играл в хоккей, лакросс и немного боксировал. Последнее занятие Трейси парадоксальным образом считал прискорбно лишенным фундаментальной основы в виде какой-либо цели или смысла. Все это время собственное воспитание и образование Сэмми, а также его странствия от Питкин-авеню до Серф-авеню, предупреждая его на предмет безошибочного запаха чуши собачьей, находились в состоянии войны с его природной слабостью к романтике. Пока Сэмми, ощущая во рту лечебный вкус джина, сидел и слушал, одновременно испытывая зависть и неспособность отделаться от эха радостного признания Бэкона («о, я ужасный лжец»), перед ним, несмотря на все обаяние Трейси, несмотря на его остроумных приятелей из актерской среды и стильную подружку, безотносительно к правдивости или ложности его басен, постепенно вырисовывался портрет, который Сэмми, к собственному удивлению, вскоре удалось безошибочно опознать. Это был портрет человеческого одиночества. Трейси Бэкон жил в отеле и питался в ресторанах. Приятели-актеры принимали самого Трейси и его басни за чистую монету вовсе не потому, что были настолько доверчивы, а потому, что так было проще. И теперь, ведомый безошибочным инстинктом, он почуял одиночество Сэмми. Присутствие Бэкона возле Сэмми прямо сейчас, пока он давил на кнопку звонка в квартиру 2б, было очевидным тому свидетельством. Сэмми даже в голову не приходило, что Бэкон просто пьян, что ему двадцать один год (а вовсе не двадцать четыре), а также что он, плывя по течению, попросту все выдумывает.

— В жизни такого злобного дверного звонка не слышал, — сказал Бэкон, когда входная дверь наконец открылась.

Сэмми придержал для него дверь в прихожую.

— На самом деле это голос моей матушки, — пояснил он. — Там такой маленький восковой цилиндрик.

— Ты просто пытаешься меня напутать, — сказал Бэкон.

Они поднялись по лестнице, которая столько лет изнуряла слабые ноги Сэмми.

Сэмми постучал.

— Отойди немного, — сказал он Бэкону.

— Да брось.

— Тогда береги пальцы. Привет, мама!

— А это еще кто?

— Ну-ну, не стоит так волноваться.

— Где твой кузен?

— У них уже были планы. Слушай, мама, я тут одного друга привел. Это мистер Трейси Бэкон. Он будет играть Эскаписта. В радиопостановке.

— Смотри башкой об косяк не треснись, — для начала сказала Этель Бэкону. А потом: — Ба-атюшки. — Она улыбнулась, протянула руку, и Сэмми понял, что Трейси Бэкон произвел на нее впечатление. Он вообще производил сильное впечатление. Этель отступила на шаг, чтобы получше рассмотреть гостя, и стала очень похожа на одну из туристок, сквозь группы которых Сэмми каждый день брел по пути на работу и обратно. — А ты симпатяга. — Комплименту явно недоставало сердечности. Кроме того, в любую секунду могло последовать какой-нибудь едкое замечание на предмет обманчивости привлекательных упаковок.

— Благодарю вас, миссис Клей, — сказал Бэкон.

Сэмми аж вздрогнул.

— Это не моя фамилия, — отозвалась Этель, но не то чтобы очень враждебно. Она взглянула на Сэмми. — И мне эта фамилия никогда не нравилась. Что ж, входите, садитесь. Я там уйму всего наготовила. Обед уже раз поспел, и очень жаль, что вы пропустили свечи. Но закат у нас даже для важных борзописцев не откладывают.

— Я слышал, этот закон уже изменили, — сказал Сэмми.

— От тебя «сен-сеном» несет.

— Я немного выпил.

— Ах, ты выпил. Оч-чень хорошо.

— Что? Мне что, даже выпить нельзя?

— Конечно тебе можно выпить. У меня там где-то бутылка сливовицы. Хочешь, я тебе ее достану? Можешь выпить всю бутылку, если желаешь.

Сэмми резко развернулся и скорчил Бэкону рожу типа «Что я тебе говорил?». Следом за Этелью они прошли в гостиную. В окне вовсю крутился электрический вентилятор, однако согласно собственным теориям Этели на предмет гигиены и термодинамики, он работал наружу, вытягивая теплый воздух из комнаты и оставляя там чисто теоретическую зону прохлады. Бабуля уже была на ногах, на лице у нее сияла широкая смущенная ухмылка, очки радушно поблескивали. Она носила свободное хлопчатобумажное платье с узором из алых маков.

— Мама, — сказала Этель по-английски, — это друг Сэмми. Мистер Бэкон. Он актер на радио.

Бабуля оживленно кивнула и ухватилась за руку Бэкона.

— Ну что, как поживаете? — спросила она на идише. Судя по всему, она сразу же узнала Трейси Бэкона, что было весьма странно, ибо она уже многие годы решительно никого не узнавала. Впоследствии так и не прояснилось, за кого она его приняла. Тем не менее обеими своими ладошками Бабуля энергично затрясла руку Трейси.

Невесть почему при виде того, как Бабуля трясет большую розовую ладонь Бэкона, Этель громко расхохоталась.

— Садись, садись, — сказала она затем. — Мама, давайте его отпустим. — Этель взглянула на Сэмми. — Садись. — Сэмми начал садиться. — Что, поцелуй мне уже не полагается? А, мистер Сэм Клей?

Сэмми опять приподнялся и поцеловал свою матушку.

— Мама, мне больно! Ох-х!

Она его отпустила.

— Охота тебе шею сломать, — сказала Этель, явно пребывая в прекрасном расположении духа. — Сейчас я подам обед.

— Поаккуратней с лопатой.

— Очень смешно.

— Как ты с матерью разговариваешь? — вполне правдоподобно возмутился Бэкон.

— Твой новый друг мне определенно нравится, — сказала Этель. Ухватив Бэкона за руку, она ощупала его правый бицепс. И осталась в высшей степени им довольна. А на лице у Трейси выразилось неподдельное потрясение. — Вот этот молодой человек любит свою матушку.

— Ну ясное дело, — подтвердил Бэкон. — Не могу ли я помочь вам на кухне, миссис, гм…