— Это ваш прекрасный и удивительный мир? Вас просто взбесило, что здесь что-то поменялось к лучшему.

— Ты, Барон, встал не на ту сторону, впрочем, ты и сам прекрасно это знаешь. Нужно всегда выбирать Добро.

— Вранье! С детства наше сознание разорвано пополам. Родители учат нас быть добрыми, правдивыми, щедрыми, а сами изменяют друг другу, перемывают кости друзьям, завидуют. Ждут, когда их родители умрут и оставят им квартиру. Попробуй быть добрым и правдивым в жизни — в лучшем случае прослывешь дураком и наживешь кучу врагов, в худшем — не проживешь до двадцати лет. Однако своим детишкам мы снова будем заливать мозг слащавым враньем, вместо того чтобы честно рассказать им про гнилой окружающий мир. Выживают сильнейшие, а не добрейшие. Я — доказательство!

— Надоели мне твои стенания, Барон. Я устал слушать тупые оправдания и нелепые обвинения. Вечно вы, люди, всем недовольны. Живете в бетонных ульях по тысяче человек в каждом и не знаете в лицо соседей. Заводите себе рыбок в стеклянных ящиках и птиц в клетках. Единитесь с природой только на кладбище. Вы ничему не научились, ваша жизнь пуста и нелепа, пролетает, как пуля, не цепляясь за пустоту вокруг. Заповеди, которые вам дали, вы не приняли, а вместо этого ловко интерпретировали, чтобы было удобнее грешить. От тебя требовалось только смириться, молиться и стараться. Стараться стать лучше. А ты искал место, где лучше, проще, слаще, но не пытался измениться сам. Плох ли, хорош ли этот мир, у людей всегда должен быть выбор, а вы его отняли. Выбор должен быть, и точка! — Димон снова опустился на бак. — Я люблю поспорить, но мне нужен достойный соперник, а ты просто прислужник кровососов-наркобоссов — ни ума, ни совести, ни достоинства. Пора тебе встретиться со старым другом. Пора в Ад, Барон!

— Ух ты! Как страшно! Хватит болтать, тварь! Убей меня, если сможешь!

Барон выхватил из-за пазухи два автомата «Скорпион» — по одному в каждой руке. Димон поднял крылья, закрыв ими Аню с Яной, и принял две очереди раскаленного металла в свое сияющее тело.

— Какая чушь, какая скука! Иногда даже обидно, что я не в состоянии почувствовать боль, — сказал Димон.

— Убей его! — заголосили испуганные двойняшки из-за крыльев.

— Я бессмертен! — возопил Барон, потрясая автоматами в руках.

— Это вряд ли, — сказал Димон, строго посмотрев на Барона. — Смотри, Следак, как умирают легенды.

А потом просто плюнул тугой огненной струей, которая снесла в вечность и моментально сгоревшего Барона, и его белый домик.

— Дело сделано, — сказал Димон, — плохим парням место в Аду. Аминь.

Теперь перед баком остался только одинокий саквояж на одиноком крыльце, чудом устоявшем после огненного плевка Димона.

— Так он не бессмертный? — затупил Следак.

— Конечно нет. Ты что, в сказки веришь? — искренне удивился Димон.

— Смотрите, смотрите, в саквояже ЗЛО! Это папин саквояж! Димон, принеси нам его скорее! — заголосили Аня и Яна.

Саквояж на крыльце действительно до краев оказался набит зелеными, лиловыми и оранжевыми драже райской пыльцы. Он стоял вызывающе открытый, и встающее из-за реки солнце играло бликами на глянцевой поверхности ЗЛА.

— Где? — спросил Димон. — Не вижу ЗЛА.

— Вон ЗЛО. Куда ты смотришь? Стоит на крыльце. Давай его сюда.

Димон смешно закрутил большой головой, чуть не сбросив Следака, а потом послушно посмотрел на саквояж, который немедленно сгорел вместе с крыльцом.

— Ай! Что ты наделал, тупой демон! Мы же договорились! — завопили девушки, в злобе топая ножками по звонкому баку.

— Простите, девчонки. Не удержался. У меня на ЗЛО глаза горят. Очки темные надо носить.

Потом Димон аккуратно снял с плеч почти приросшего к его шее Следака.

— Остаешься за старшего. Барону мы кирдык устроили. Остались его кровные братья. С вами или без вас, выдвигаюсь к их логову через два часа, то бишь в восемь утра. Встретимся в башне. Доберитесь туда сами, у меня важное дело. Пока, злючки.

Димон взвился в воздух и растаял в розовом небе, направившись в сторону самой высокой точки Черняевска — местной телебашни. На ней он и просидел в гордом одиночестве целых два часа, сложив крылья и глядя на город с догорающими пожарами, словно грустная гарпия с собора Святого Витта.

— …Шесть… семь… восемь… девять… десять.

— Браво, Ольгерт Францевич! Браво! Можно открывать глаза. Претворить в жизнь оголтелый солипсизм не удалось, но за попытку — спасибо. Но нам пора двигаться дальше. У каждой истории есть конец, и мне не терпится узнать, как вы с Димоном разгромили «великолепную восьмерку»!

— Да пошел ты! — сказал Следак, открывая глаза, сверкающие ненавистью. — Сам придумаешь! У тебя отлично получается.

— Не спорю, — сказал Седой. — Возможно, я перегнул палку. Конечно, ты — это ты. Хотя и с полностью измененной личностью, но с прошлым, которого у тебя не отнять. Извини, Следак. Мне действительно очень интересно узнать, как там все у вас закончилось. Обещаю быть внимательным слушателем и больше не взрывать твой больной мозг.

— Свой больной мозг побереги.