Теперь он шел быстро и не заметил, как очутился возле Мейн-стрит, на одной из маленьких захудалых улочек, где на поросших сорной травой пустырях изредка попадались нефтекачалки. В конце улочки помещался одинокий пивной бар. Айк уже почти дошел до него, как вдруг откуда-то сбоку вывернулся Моррис. На нем была матерчатая кепка с повернутым на затылок козырьком, темные очки и безрукавка. Судя по всему, он здорово набрался. Когда Айк направился в его сторону, он покачнулся и с воинственным видом загородил ему дорогу, пряча в светлой спутанной бороде паскудную усмешку. Все же бежать было как-то глупо. Он ведь знал Морриса. Хватит уже всего бояться. Айк шагнул навстречу и поздоровался.

Моррис не торопясь снял очки, аккуратно сложил их и убрал в карман своей безрукавки. Левой рукой он забрал кулак правой и хрустнул суставами. Айк отступил назад, но бежать так и не решился. Моррис, качнувшись и теперь уже не скрывая усмешки, шагнул к нему.

Дальше все происходило очень быстро. Сверху обрушился громадный кулак, и небо потемнело. Айк вдруг осознал, что лежит на спине, но ничего вроде бы не болело. Наоборот, он вообще ничего не чувствовал. Знал только, что лицо у него в крови и все плывет перед глазами. Айк никак не мог понять, теряет он сознание или нет. В глазах темнело, потом светлело, потом вновь темнело. Где-то вверху покачивалась грязная физиономия Морриса, и толстый палец тыкал его в грудь.

— Я всегда знал, что ты дерьмо, — проговорил Моррис.

Он притянул Айка за футболку, словно хотел ударить еще раз. Мелькнула мысль о том, что сзади асфальт. Потом раздался чей-то другой голос.

— Ты вроде говорил, что одним ударом дух из него вышибешь, дубина.

— Не рассчитал, старик.

— Херня.

В глазах у Айка прояснилось, и он наконец разглядел, кто стоит за Моррисом — Престон в своей драной майке и красной бандане.

— Ну, давай еще разок, — умоляюще протянул Моррис, — сейчас уж я точно сворочу ему башку.

— Брось, ты уже продул мне пиво. — Престон повернулся и пошел к бару.

Моррис ослабил хватку.

— Расчухал, что к чему, сопля? — спросил он.

Оказавшись в своей комнате, Айк посмотрел на себя в зеркало. Он был весь залит кровью. Удар пришелся над правым глазом и рассек бровь. Рана была огромная. От одного ее вида его тут же вырвало в раковину. Он завернул в полотенце несколько кубиков льда и приложил ко лбу. В голове начинало пульсировать, соображать было трудно. Отчего-то он чувствовал себя преданным. Моррис что, наплел Престону про Айка и Барбару? И Престон поверил? Нет, судя по всему, дело было в другом, а вот в чем, Айк не понимал.

Он, должно быть, заснул, потому что когда открыл глаза, небо за окном было красное. В комнате было темно, душно и воняло рвотой. Лед растаял, подушка вся промокла, но кровотечение прекратилось. Айк встал открыть окно и чуть не упал. Уцепился за спинку кровати, передохнул и со второй попытки открыл-таки окно. Чтобы создать сквозняк, он открыл и дверь, потом снова лег. Айк долго лежал, глядя, как темнеет, а потом чернеет пурпурное небо, как пляшут мотыльки возле оголенной лампочки в коридоре. Это кружение мотыльков и темнота за пределами желтого круга напомнили ему о пустыне, о захламленном дворике и просевшем крылечке, где горел, прорезая дыру во тьме, фонарь и насекомые, слетавшиеся к нему со всего поселка, дробно стучали о его металлический колпак.

Он снова задремал, а проснулся оттого, что на него смотрела Мишель. Одетая в свою униформу, она стояла в дверном проеме. Волосы были забраны под берет — в первый раз на его памяти, — и это делало ее лицо более округлым, не таким взрослым.

— Схлопотал, — сказал он.

Мишель включила свет и наклонилась, чтобы рассмотреть раны. Потом пошла к шкафу и поискала чистую футболку и джинсы.

— Надень. — Она бросила одежду ему на кровать.

— Зачем это?

— Я сейчас возьму у Джил машину и отвезу тебя в больницу.

— Не нужно мне в больницу.

— Еще как нужно. Надо наложить швы.

— Не нужны мне никакие швы, — сказал он, опершись на локоть и следя, как Мишель идет к двери.

Она остановилась и повернулась к нему.

— Еще как нужны, если только ты не хочешь большущий шрам. Не спорь со мной, ладно? У меня мать медсестра.

— Даты водить не умеешь.

— Я все умею. Давай вставай и одевайся.

Она вышла и закрыла за собой дверь. Айк сел и стянул с себя рубашку. Так он и сидел, когда она вернулась. Мишель стала его одевать, а он испытывал дурацкое удовольствие, глядя, как она это делает, как двигаются ее руки, такие же большие, как у него, и, возможно, даже более сильные. Потом он встал и пошел за ней.

Машина Джил оказалась «Рамблером» 68-го года. Мишель не очень-то справлялась с ручной передачей и всю дорогу нервно дергала рукоятку. До Общественной хантингтонской больницы — той самой, куда после драки доставили Терри Джекобса, — было пять или шесть миль.

Все было совсем не так плохо, как ожидал Айк. Его положили на белый стол в ослепительно белой комнате и осмотрели голову. Наложили швы, сделали укол и прописали нембутал.

Он стоял и ждал рецепт в конце коридора, который вел в приемную скорой. Там он их и увидел. Мелькнули грязные джинсы и футболка, и этого было достаточно, чтобы ноги у Айка подкосились. Каким-то образом он сразу понял, что случилось. Затем он увидел Барбару, которая шла, прижимая к лицу носовой платок. Айк тут же направился к ней. Мелькали серые двери, флюоресцентные лампы, Мишель тянула его за руку… Барбара посмотрела на него расширенными, красными от слез глазами и ровным, спокойным голосом сказала, что самоанцы поймали Престона в мастерской. Он был один. Моррис уехал за запчастями. Какой-то случайный прохожий увидел драку и позвонил в полицию. Он, возможно, спас ему жизнь, хотя последствия травмы черепа до сих пор не известны. Однако в любом случае руки спасти не успели. Самоанцы засунули их в токарный станок, и Престону отрезало все пальцы, кроме больших.