— Отвечай мне прямо, Панкрат! — Антип надвинулся на родственника всем брюхом. — Хоть кто-то из наших знал, что придет соленая вода?!

— Да! Хоть кто-то об этом подумал? — добавил Афоня. Будучи мельче Антипа с Панкратом, он их сшибке не мешал, совсем близко не подходил, чтобы случайно не зацепили, однако свое слово молвить хотелось.

— Нетрудно было догадаться, — заметил Янка. — Какая же еще может прийти из Океана?

— Но ведь тающие льды должны были дать пресную воду, — возразил, подойдя, Панкратов подручный Харлам.

— Они и дали. И та вода, что образовалась у Антарнктиды, потеснила обычную, которая крепкого посола, вот она к нам и хлынула.

Возражать Янке никто не стал.

Гунча меж тем нюхал бутыль своим коричневым пятачком и морщился. Потом крепко почесал в затылке и подал Янке знак — в сторонку, мол, отойдем.

— Ну, какая еще пакость взбрела тебе на ум? — уважительно спросил Янка.

Болотные черти были мастерами на пакости — заморочить пьяному голову и всю ночь водить по оврагам, появиться перед бабами-ягодницами в непотребном виде, да мало ли радостей в жизни у болотного черта? До сей поры водяным эта их особенность хоть и досаждала, но не слишком — черти остерегались всерьез дразнить крупных и сильных соседей. Но вот теперь в Гунчиной голове сложилось нечто действительно пакостное — и Янка это сразу учуял.

— Ты со своими водяными дружишь, передай им… — Гунча огляделся. — Я при всех не хотел говорить, чтобы паники не вышло. Ну вот — передай им, что все не так уж плохо, все гораздо хуже. У нас теперь что — апрель?

— Он самый, — согласился Янка.

— Стало быть, у твоих на все про все… — Гунча загнул необходимые пальцы и сосчитал их. — Семь месяцев, не больше.

— А у нас? — еще не понимая Гунчиной логики, спросил Янка.

— А у нас все иначе! Мы с тобой где зимуем? На суше. А они-то на дно спать укладываются!

— Значит, моим больше нельзя в своем озере зимовать?

— Вот именно.

— Куда же им деваться?!

— Не вопи! — Гунча отвел родственника подальше, чтобы зря не беспокоить других Панкратовых посетителей. — Я же тебя по-хорошему предупреждаю — тихонечко им объясни, чтобы они с места снялись и до зимы другое озеро себе приглядели, подальше от побережья.

— Сами? Их же кто-то ставит по озерам.

— Ну, пусть ждут, пока придет какой-нибудь главнокомандующий водяной и за ручку на другое озеро отведет, — съязвил Гунча.

— А где гарантия, что и туда за лето соленая вода не придет?

— Гарантии, конечно, никакой нет… — Гунча задумался. — Ну, пусть на речке осядут. Речка с верховьев пресную воду несет… сколько-то продержатся…

— А им можно на речку? — в недоумении спросил Янка. — Это мы где захотим — там и селимся, а их же кто-то на места сажает, чтобы рыбу пасли… их кто-то назначает водяными, или как?

— Вот заладил! Да тот, кто твоего Антипку назначил, поди, уже давно околел и в труху рассыпался. Ну, поставили его на данное конкретное озеро, ну, нет больше озера — так что же, помирать и не жить?

— И то верно…

— Так ты отведи их подальше и аккуратненько разъясни ситуацию. А то все водяные с побережья как переполошатся да как вглубь хлынут… понимаешь? Паника нам тут не нужна. Пусть твои вовремя и без суеты присмотрят новое место.

— Понял… — уныло сказал Янка.

За долгие годы он привык к соседям. Бывало, и с Афоней после очередной мелкой пакости мог языками сцепиться, и Антип под горячую руку всякое брякал, зато с молодежью Янка ладил. Своих чертенят у него не было, да и давно уже по болотам не водилось маленьких чертенят, так он Уклейку баловал. Да и с Коськой хорошо ладил…

Видя, что Янка осознал необходимость конспирации, Гунча похлопал его по плечу.

— Всем же все равно не помочь… Ну, так ты хоть своим помоги…

С тем и вернулся на свое законное место — пень, соседний с пнем Панкрата, разгребать последствия этой нежданно свалившейся на голову демелиорации. И совесть Гунчи, как ни странно, была чиста — он сделал все, чтобы избежать паники, плюс одно крошечное доброе дельце.

Панкрат с Антипом меж тем уже устали ссориться и друг на дружку наскакивать, опять же, и очередь возроптала. Молодой, но уже вовсю матерый водяной Прокофий, перебежавший к Панкрату со своего законного рабочего места, озерца на самой окраине, в поисках интересной жизни, был позван, явился с нехорошей улыбкой и с суковатой дубиной наготове — и Антип предпочел с ним не связываться.

— Возвращаемся, стало быть, — хмуро сказал он Афоне. — На этих поганцев рассчитывать нечего.

— А что, если теперь, сразу же, второй сплыв созвать? Никакой не тайный? — предложил Афоня. — И всем вместе решить, что дальше делать.

— Угомонись ты, сосед, — посоветовал Янка. — Ничем хорошим второй сплыв не кончится…

Они побрели прочь и на тропе повстречали старенького и уже горбатого водяного Епифана, который тащился на прием к Панкрату с банкой.

— Вот, Машка померла… — пожаловался Епифан. — Я ее лечил, лечил, уж так радовался, когда она после зимней спячки проснулась, а выпустил в лужицу освежиться — и нет Машки…