— Товарищ лейтенант! — заглушая разговор, обратился Чистяков. — Может, нам навстречу выйти, быстрее дело будет?

Ломов поднял руку. Разговоры смолкли.

— Наступление началось ночью, можно сказать, сегодня утром, — тихо начал Ломов. — Морская пехота с Рыбачьего пойдёт навстречу Карельскому фронту через сорок восемь часов. Только завтра ночью, товарищи!

Больше говорить было не о чем. Матросы, возбужденные, подталкивали один другого, быстро одевались, шутили.

Из сеней торопливо вошёл Громов, стоявший на вахте, и тревожно сообщил:

— Немцы идут!

Ломов бросился к окну. За дорогой под сопкой он увидел около десятка немцев. Они полукольцом, охватили сарай на краю поселка, перебегали от валуна к валуну.

— Спокойно, товарищи! — остановил Ломов засуетившихся матросов.

Известие Громова всполошило разведчиков. Полуостров Рыбачий, казавшийся матросам до последней секунды таким близким, растаял как в тумане. Сознание каждого было занято мыслью о предстоящем бое, неожиданном для всех.

Немцы залегли около сарая, не больше чем в ста метрах от дома, в котором находились разведчики. Они открыли автоматный огонь по сараю, потом поползли к нему. Сначала Ломов подумал, что немцы напали на след разведчиков, но тут же понял, что ошибся.

— Товарищ лейтенант! Фашисты кого-то ловят, — вполголоса сказал Чистяков. — Не партизан ли? Смотрите, немца ранили! Отстреливаются…

Ломов согласился с предположением мичмана. Он уже не мог спокойно наблюдать за врагом, который настиг кого-то и готов был растерзать. Лейтенант разделил разведчиков на две группы, и вскоре матросы с двух сторон двинулись на немцев с тыла. Ломов с Борисовым и Шубным заходили со стороны поселка, Чистяков с остальными, среди них был и Роми, ползли от дороги, которая спускалась с сопки. И только радист Башев с тревогой наблюдал за разведчиками через окно.

Немцы прекратили автоматную стрельбу. Сарай стоял мрачный и молчаливый, казалось, в нём не было никого. Но стоило хотя бы одному из немецких солдат подняться и пробежать несколько шагов — из сарая гремел выстрел. Разведчики всё ещё ползли, когда неожиданно увидели бегущего к сопке немца. Он залёг, потом пробежал ещё и торопливо стал карабкаться вверх и вскоре исчез. Матросы только сейчас увидели на сопке грузовую машину. Немец вскоре появился снова, держа в руках моток пакли. Он спустился с сопки, свернул к сараю и залёг.

Ломов не сводил глаз с этого солдата. Матросы укрылись в камнях, не шевелились, ждали приказа командира.

Вскоре солдат приподнялся и швырнул горящий моток на крышу сарая. «Вот что задумали, — мелькнуло у Ломова, — решили сжечь. Не выйдет!»

Пламенем охватило угол ветхого сарая, огонь быстро пробежал по крыше. Ломов поднялся, вскинул автомат и, не спуская глаз с немцев, открыл огонь. Рванулись Борисов с Шубным. Они били в упор и только трое уцелевших немцев, как дикие козы, бросились бежать к сопке в сторону горящего сарая, потом метнулись к дороге, налетели на группу Чистякова и сразу были скошены несколькими автоматными очередями. Бой длился меньше минуты.

Немец, который поджигал сарай, даже не пытался убежать. Лезть на сопку к автомашине он не решился, его могли легко убить. Он поднял руки и, перепуганный, пошёл к разведчикам.

Огнём уже охватило крышу, стены сарая, а к небу потянулся сизый столб дыма.

Ломов с Борисовым бросились к горящему сараю. Когда они подбежали к двери, к ним навстречу, весь в дыму, выскочил высокий и худой человек. Он был страшен. Перекошенным в ужасе ртом незнакомец жадно хватал воздух. Ломову и Борисову показалось, что одежда на спасённом человеке горит. Они стащили с него куртку, но она не горела, как показалось вначале. Из кармана куртки вывалился пистолет с отведённым назад затвором. Ломов догадался: человек стрелял до последнего патрона.

Ломов участливо взял под руку неизвестного и, приглядевшись к нему, воскликнул:

— Ланге!

Тот протёр воспалённые, слезившиеся глаза и, часто моргая, посмотрел на разведчиков. Он уставился на подбежавшего Чистякова, и вдруг лицо его дёрнулось, застыло в ужасе.

— Как он очутился здесь? — недоумевая, спросил Чистяков. — Их же отправили в Мурманск.

— Странно… Немцы чуть не ухлопали его, — пожал плечами Ломов.

Ланге всхлипнул и зарыдал. Он распростёр руки и дрожащим голосом проговорил:

— Боже мой! Опять вытащили меня из могилы вы… Не гадайте, как я очутился здесь — Ланге снова вспомнил слова Уайта… — Я всё расскажу, когда у вас будет время.

Подбежавший Шубный доложил командиру, что в сарае больше никого нет.

— Все быстро в посёлок! — громко приказал Ломов.

Разведчики подобрали немецкие автоматы и вместе с пленным и Ланге поднялись на сопку. Они остановились около автомашины. В кузове лежало восемь туго набитых вещевых мешков с продуктами и бельём. Разведчики сняли вещевые мешки, свалили машину в кювет, разбили её так, как будто в неё попала бомба. Возвратились в посёлок, когда уже начало темнеть.