Напротив входа стояла кособокая лавочка, на которой скучала одинокая круглолицая бабулька, украшенная бородавками, точно перезрелый мухомор. Она сурово сдвинула брови и разглядывала незнакомую девицу, жуя дряблыми губами и явно подбирая слова для выступления. Татьяна ее опередила.

– Ой, простите, пожалуйста, – тихим тонким голоском проблеяла она. – Вы этого мужчину, который сейчас прошел, не знаете?

Бабка собрала губы в куриную гузку и едко выплюнула:

– Я тут всех знаю. А вот тебя впервые вижу! Ходят тут, вынюхивают, выспрашивают, а потом белье с веревок пропадает. Кусты вон все поломаны, подъезды загажены, мусор по улице мотается!

Татьяна, слегка обалдевшая от неласкового приема и обвинения в загаживании прилегающей территории, с трудом удержалась от пронзительного желания объяснить хамоватой старухе расстановку сил и заискивающе поддакнула:

– И не говорите. Моя бабуля тоже все переживает. То сирень у нее под окнами хулиганы обломают, то скамеечку изрисуют. Раньше такого не было.

Бабка, удивленная тем, что скандала не получилось, поморгала блеклыми глазками и сердито хмыкнула:

– А чего тебе от парня надо-то?

– Он из восемнадцатой квартиры? – спросила Таня.

– Эка, дурь какую спросила, – удовлетворенно откинулась на лавке старуха. – Из двести четырнадцатой он! А восемнадцатая в первом подъезде! Задницу отрастила так, что юбкой не прикрыть, а мозгов, что у комара! Нешто начальные номера в середине дома могут быть? И чему вас только учат…

Получив заветный номер квартиры, Татьяна моментально убрала с лица дурашливую покорность и, уперев руки в бока, обогатила старушкин лексикон неслыханными доселе конструкциями и оборотами, порадовав заскучавшую бабку пищей для размышлений на остаток дня.

На следующий день, заплетя аккуратную косичку, украшенную пышным бантом, и надев платье в горошек, из которого она давно выросла и в котором походила на первоклашку-переростка, Татьяна отправилась покорять будущую свекровь. По замыслу невесты наряд должен был олицетворять чистоту и невинность, сигнализируя о ее детской непосредственности, неконфликтности и положительности. Как это обычно бывает, окружающие не проявили глубоких познаний в психологии и восприняли все превратно.

Пока Таня старательно входила в образ, хлопая глазками и трогательно улыбаясь, представляя первые минуты знакомства с новой родственницей, народ проявлял откровенную несознательность. Две прыщавые девицы противно хихикали, разглядывая ее немодный наряд, с трудом сдерживающий пышные формы. Противно пыхтящий толстяк, несмотря на обилие места в вагоне, терся рядом и внимательно изучал растянувшиеся на ее мощном бюсте голубые горошки. Его сопение настолько выбивало Таню из образа, что она перестала изучать собственное отражение в темном стекле вагона и вызывающе уставилась на мужика. Он радостно приткнулся к ней и запыхтел, как сбегающая на плиту каша. Татьяна нежно окинула его взглядом, приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо перспективу развития их отношений, согласно которой по самым радужным прогнозам он оставался глубоким инвалидом, навсегда потерявшим интерес к женщинам. Толстяк с проворством голодного индюка, несущегося к кормушке, перебазировался в противоположный конец вагона.

Бородавчатая бабка, все еще пребывавшая под впечатлением вчерашней встречи, при виде Татьяны воодушевленно замотала головой, изображая приветствие. Соколова отвесила старухе ответный реверанс и скрылась в подъезде.

Двести четырнадцатая квартира располагалась на восьмом этаже. С трудом уняв бешеное сердцебиение, Таня нажала розовую кнопку звонка. За дерматиновой обивкой раздалась мелодичная трель, потом что-то прошуршало, и неожиданно резкий женский голос каркнул:

– Кого надо?

Татьяна представляла начало диалога несколько иначе. Усохшая Шапокляк с колючим взглядом, скукожившаяся в дверях, как кобра, готовая к броску, никак не располагала к позитивному общению. Это лишь усложняло ситуацию, но не делало ее тупиковой.

– Здравствуйте, – залучилась радостью Таня. – А Коля дома?

– Коля работает! – крикнула тетка и попыталась прищемить визитершу дерматиновыми воротами.

Татьяна проворно ввинтилась в стремительно сужавшуюся щель и улыбнулась:

– Тогда я его здесь подожду.

В принципе, можно было бы изобразить несчастную жертву и померзнуть некоторое время на шершавых ступенях гулкого мрачного подъезда, но вряд ли это растопило бы сердце неласковой родственницы, а мнение соседей, судя по боевому настрою, на нее вряд ли подействовало бы. Поэтому к образу скромницы пришлось добавить комсомольский задор и напористость.

– Как думаете, – Соколова пошла ва-банк, – мне лучше у себя в районе на учет встать или у вас?

– В милицию или в психушку? – ядовито поинтересовалась тетка.

– В женскую консультацию, – гордо на всю лестницу оповестила ее Таня.

Вопреки ее ожиданиям, будущая свекровь не упала в обморок, не покрылась пятнами и вообще отреагировала на новость как-то неадекватно. Во всяком случае, ужаса или смятения в ее взгляде не наблюдалось. Создавалось ощущение, что она уже привыкла отбивать нападения беременных невест с мастерством опытного игрока в пинг-понг.

– Лучше у себя, – со знанием дела посоветовала без пяти минут бабушка. – У вас все или нужны еще консультации?