— А-а, разочарованы! — догадался Холодков. Насмешливо щуря глаза, отчего они совсем спрятались под густые брови, спросил: — Вы сколько-нибудь представляете нашу работу?

— Конечно... Вылавливать врагов Советской власти... заговорщиков...

Зазвонил телефон на столе — черная коробка с высоким рычажком, напоминавшим вилку, и с надписью «Эриксон и К°». Холодков снял трубку, сказал: «Хорошо, хорошо. Буду». Пригладил волосы, походил туда-сюда, шагнул к окну, заглянул на улицу.

Створки были распахнуты наружу. С улицы тянуло теплом. Прикрыл окно, створки опять разошлись. Попробовал запереть, но задвижка, видно, перекосилась, — оставил как есть. Сказал задумчиво:

— Значит, вылавливать заговорщиков?.. В общем-то правильно. — Быстро повернул голову, посмотрел на Михаила из-за плеча сверху вниз остро, весело. — Конечно, знаете, как это делается?

Михаил сидел ни жив, ни мертв. Возьмут да прогонят: привередники, скажут, нам не нужны. Раскаивался: зачем вылез со своими дурацкими желаниями? Да слишком уж неожиданно получилось — ведь в голову не приходило, что могут определить в канцелярию.

Холодков достал из ящика стола папиросу, покатал между пальцами, заговорил быстро и резко:

— Допустим, не очень знаете, но полагали, что тут перед вами выложат подробные инструкции, и вы все в мгновенье ока постигнете. Так вот, коллега, если хотите работать у нас, постарайтесь как можно быстрее избавиться от школярских привычек. Всероссийская Чека существует около трех лет. Наше учреждение — меньше года. Инструкций нет. Подавляющее большинство наших сотрудников — безусые юнцы вроде вас. Я — недоучившийся студент юридического факультета, прапорщик военного времени. Начальник секретно-оперативной части — недавний матрос. Учить вас некому и некогда. Потому и ставим вас к делопроизводству. Обвыкайте, присматривайтесь и учитесь. Сами. Чем скорее, тем лучше. Есть голова на плечах, преданы делу революции, — получится чекист. Я полагаю, так и будет — вас рекомендовал комсомол. А там посмотрим...

Холодков подошел к окну, опять попытался прикрыть створки и опять безуспешно.

— Надеюсь, вы меня поняли? — услышал Михаил после короткой паузы.

— Понял. Я готов.

Он встал. Под пытливым взглядом Холодкова невольно вытянул руки по швам.

Холодков, должно быть, понимал, что происходит в его душе. Улыбнулся спокойно, по-доброму.

— Превосходно. Пойдемте, познакомлю с секретарем отдела Спиридоновым, он вам все объяснит.

В пять часов Михаил отправился домой. Вместе с другими спустился в вестибюль. Среди сотрудников Чека он выделялся своей потрепанной одежонкой и подчеркнуто серьезным выражением лица. Еще на лестнице вынул из кармана пропуск — книжечку с тисненой надписью на обложке «Азербайджанская Чрезвычайная Комиссия». Показал часовому красную обложку. Однако часовой задержал его, развернул пропуск, внимательно заглянул в лицо, потом на фото. Возвращая красную книжечку, недовольно буркнул:

— Предъявляй в развернутом виде.

На улице было свежо — днем прошел дождь. Пахло мокрым асфальтом.

Михаил неторопливо шагал по Кооперативной и перебирал в памяти события первого трудового дня.

После разговора Холодков вышел вместе с Михаилом из кабинета, подвел к круглолицему парню в студенческой тужурке.

— Вот, Костя, рекомендую: наш новый работник товарищ Донцов. Прибыл по путевке БК КСМ. Будет заниматься регистрацией. Покажи товарищу, что и как.

С этими словами Холодков скрылся в кабинете, жестом пригласив туда двоих сотрудников, видимо тех, что заглядывали в дверь.

Стук пишущих машинок оборвался как по команде. Обе машинистки воззрились на новичка с откровенным любопытством. Ту, что сидела поближе, Михаил успел рассмотреть. Это была темноглазая брюнетка с очень белой кожей и крошечной родинкой на щеке. Согласно моде, стремящейся подчеркнуть женское равноправие, она носила короткую мужскую стрижку. Но искать в этом социальный смысл, пожалуй, не стоило — просто короткие волосы были ей к лицу. Судя по ее оживленному, смелому взгляду, подрагивающим от сдерживаемого смеха губам, она была хохотушка, выдумщица и не лезла за словом в карман.

— Так вы будете работать у нас в канцелярии? — спросила она. — Это очень приятно...

В голосе ее слышалась простодушная заинтересованность, явно не вязавшаяся с ее наружностью, и чуткий к насмешкам Михаил тотчас насторожился.

— Наши мужчины такие сухари — каждое свое слово ценят на вес золота...

Вторая машинистка — шатенка, подстриженная так же, как и ее подруга, фыркнула.

Секретарь отдела Костя Спиридонов, торопливо дописывавший какую-то бумагу, на миг оторвался от работы, бросил на девушек строгий взгляд.

Один только смуглый юноша в цивильном костюме держал себя так, будто находился в комнате один. Сжав ладонями виски, он изучал какой-то документ и, пожалуй, не видел и не слышал происходящего вокруг.

— Давайте знакомиться, — продолжала брюнетка, на которую недовольство Кости не произвело ровно никакого впечатления. — Меня зовут Сима, ее, — она кивнула на подругу, — Шура. А вас? Михаил? Славно. Простите за нескромный вопрос, Михаил: сколько вам лет? Вы на редкость хорошо сохранились.