Как это ни странно в свете американской политики после 1990 года, Вашингтон тогда отклонил предложение Черчилля как «слишком опасное». (27) Фактически, как кажется, Вашингтон уже сделал вывод, что его интересам по доминированию над всем некоммунистическим миром враждебный Советский Союз послужит лучше. Пока Западная Европа и сосредоточенная вокруг Японии Азия чувствовали себя под военной угрозой от Советского Союза или Китайской Народной Республики, они хоть и неохотно, но более или менее подчинялись вашингтонскому диктату как «вассалы», по терминологии Бжезинского.

В 1945 году, когда президент Гарри С. Трумэн приказал генералу Эйзенхауэру и его Комитету начальников штабов подготовить секретные планы внезапного ядерного удара по 20 городам Советского Союза, было известно, что последний еще не располагал никакими средствами, представляющими прямую или непосредственную угрозу США. (28)

Секретный план ядерной войны под кодовым названием «Стратегическая уязвимость СССР ограниченному воздушному нападению» стал первым американским военным планом, цель которого состояла в том, чтобы стереть русское «Сердце мира» с лица земли. И он ни в коем случае не был последним.

Москва потрясла Вашингтон, испытав свою собственную атомную бомбу в 1949 году и вскоре после этого - водородные бомбы. Когда русские своим смелым запуском в космос первого спутника в 1957 году продемонстрировали способность баллистических ракет доставлять боевые заряды, американские политические элиты были вынуждены отложить на дальнюю полку свою мечту о первом ядерном ударе, называемую «ядерным превосходством». Эта мечта оставалась там более половины столетия - до Дональда Рамсфелда, Дика Чейни, Пола Вулфовица и небольшой группы неоконсервативных военных ястребов в администрации Джорджа Буша-младшего, возродивших ее после 11 сентября 2001 года. «Доктрина Буша», политика превентивной войны, теперь включала и доктрину превентивного ядерного удара.

С этого момента влиятельный сегмент американского военно-промышленного руководства и политическая элита США были готовы возобновить свои усилия, чтобы достичь ядерного превосходства в нанесении «первого удара». В этом и была реальная причина того, что конфликт в крошечной Грузии в августе 2008 года нес для наиболее хорошо информированных европейских правительств столь устрашающий потенциал. Благодаря в значительной степени управляемым СМИ и дезинформации Белого дома, большинство американцев так и осталось в блаженном неведении об этих приводящих в трепет высоких ставках.

Первый военный план Пентагона нанесения «ядерного удара» так и не был осуществлен. Испытания в Советском Союзе собственной атомной бомбы в августе 1949 года застали врасплох планировщиков Соединенных Штатов. Быстрая разработка русской атомной бомбы отменила расчеты «первого удара» на десятилетия вперед, и «горячая» война стала «холодной».

В 2007 году, однако, ряд ведущих американских тактиков рассматривали дело окончательного и полного расчленения России в качестве независимого центра Евразии как незаконченный бизнес. Ядерные ракеты были всего лишь одним из ин­струментов в обширном арсенале оружия и кампаний обмана, развертываемых для окружения России. Цель состояла в том, чтобы окончательно разрушить единственную державу, которая могла еще предотвратить реализацию Полного спектра доминирования, как называл это Пентагон. (29)

В 2007 году во время речи президента Путина в Германии мир уже глубоко погряз в новой «холодной» войне, и инициатором ее была не Москва. В определенный момент Москва неизбежно должна была отреагировать. С тех пор как в 2003 году Путин приказал арестовать российского нефтяного олигарха Михаила Ходорковского, Кремль снова забрал в государственные руки механизмы экономического контроля. Американское решение о противоракетной обороне запустило эти кремлевские механизмы на полную мощность.

Движущие силы, запущенные объявлением Вашингтона о «превентивной» ядерной политике, сделали ядерную войну из- за случайной ошибки гораздо более вероятной, чем даже в периоды самых напряженных отношений времен «холодной» войны, включая кубинский ракетный кризис в октябре 1962 года. Чем ближе Вашингтон подбирался к эксплуатационной возможности своих польских и чешских противоракетных систем, тем больше было шансов, что кремлевские стратеги увидят свою единственную надежду на выживание в превентивном ядерном ударе по избранным целям в Польше или ЕС прежде, чем станет слишком поздно для эффективного ответа.

Катастрофа в Ираке или перспектива американского превентивного тактического ядерного удара по Ирану уже были достаточно ужасны. Но они меркли по сравнению с международным американским военным наращиванием против России.

В этом контексте американская военная политика, начиная с распада Советского Союза и появления Российской Федерации в 1991 году, нуждается в тщательной переоценке. Только после этого сделанные Путиным 10 февраля 2007 года откровенные замечания на Мюнхенской конференции по безопасности обретают смысл.

Путин, вообще говоря, говорил в Мюнхене о видении Вашингтоном «однополярного» мира с одним центром власти, одним центром силы, одним центром принятия решений, называя это «миром, в котором есть один владелец, один суверен. И в конечном счете это является пагубным не только для всех тех, кто в этой системе, но и непосредственно для самого суверена, потому что разрушает его изнутри».(30)

Путин, конечно, говорил не о России, он говорил о единственной супердержаве - США. Затем российский президент добрался до сути дела: