– В общем, эта старая развалюха к нам никакого отношения не имеет, – буркнул Берч с явным неудовольствием, и тактичный Айвори спрашивать больше не стал. Но ему захотелось увидеть ту девушку, что прекрасна, как «большое цветущее дерево». Он стал регулярно прогуливаться верхом мимо Старой Ирии. Несколько раз он заезжал и в деревню у подножия холма, пытался там задавать всякие вопросы, но в деревне толком и остановиться-то негде было, и никто на его вопросы отвечать не желал. Какая-то ведьма с бельмом на глазу только раз на него взглянула и тут же исчезла у себя в хижине. А подниматься наверх, к самому дому, он не решался, опасаясь этих безумных собак, а также возможной встречи с хозяином-пьяницей. Однако все же попробовать ему хотелось: во-первых, ему безумно наскучила однообразная жизнь в Уэстпуле, а во-вторых, он всегда любил риск. И однажды он все же стал подниматься к старому дому, несмотря на то что собаки, совершенно озверев, стали уже бросаться на лошадь, клацая зубами. Кобыла шарахалась, лягалась и все пыталась подняться на дыбы, так что он с трудом удерживал ее заклятиями и силой собственных рук. Наконец собаки добрались и до его ног, и он уже готов был позволить вороной кобыле делать, что ей заблагорассудится, когда кто-то вдруг стал разгонять рычащих псов, осыпая их проклятиями и ударами плетки. Когда Айвори наконец удалось заставить перепуганную кобылу стоять смирно, он увидел перед собой девушку, действительно прекрасную, как «большое цветущее дерево». Она была очень высокая, вся взмокшая от усилий, с крупными, но красивыми руками и ногами, с крупным носом и ртом, с огромными глазищами и с целой копной пышных спутанных и насквозь пропыленных волос. И она пронзительно кричала на повизгивавших собак:

– Назад! Назад в дом, сукины дети! Ах вы, падальщики проклятые!

Айвори прижал руку к правому бедру, ближе к колену, где его штаны были порваны собачьими зубами и на них расплывалось кровавое пятно.

– Она ранена? – спросила высокая девушка. – Ах, чертово отродье! – Она погладила и осторожно ощупала правую ногу кобылы; все руки ее были покрыты кровью и лошадиным потом. – Ну, ну, – ласково приговаривала она, – ты смелая девочка, отважное сердце! – Кобыла опустила голову и вся так и вздрагивала от неожиданной ласки и облегчения. – С какой стати ты сюда поперся да еще и держал кобылу посреди собачьей своры? – рассерженно накинулась на Айвори девушка. Теперь она стояла на коленях у самых лошадиных копыт и смотрела на него снизу вверх. А он смотрел на нее сверху вниз, продолжая сидеть в седле, и все-таки чувствовал себя рядом с ней чуть ли не карликом.

Его ответа она ждать не стала.

– Я отведу ее наверх, – сказала она, поспешно вставая, и взялась за поводья. Айвори понял, что ему предлагается с лошади слезть. Он спешился и спросил:

– А что, очень плохо? – Но сумел разглядеть на лошадиной ноге лишь ярко-красную кровавую пену.

– Ну, идем, идем, любовь моя, – сказала женщина, обращаясь явно не к нему. Кобыла доверчиво пошла за нею. Они направлялись по каменистой тропинке куда-то на дальнюю сторону холма, где, как оказалось, стояла старая конюшня со стенами из грубого камня. Лошадей в конюшне не было ни одной, зато там гнездилось множество ласточек, которые без конца шныряли под крышей и щебетали, быстро обмениваясь новостями.

– Подержи-ка ее, чтобы стояла спокойно, – велела Айвори девушка, сунула ему поводья и вышла, оставив его в этой заброшенной конюшне одного. Впрочем, она вскоре вернулась, таща тяжелое ведро с водой, и принялась обмывать кобыле ногу. – Сними с нее седло! – снова приказала она ему, и в ее тоне явно слышалось нетерпение и презрение. Но Айвори повиновался; эта грубая великанша немного раздражала его, но все же вызывала жгучее любопытство. Она больше уже не казалась ему похожей на цветущее дерево, однако и в самом деле была красива, но какой-то особой, свирепой, великанской красотой. Кобыла полностью ей подчинялась. Когда она говорила, например: «Подними-ка ногу!» – кобыла тут же ее приказание исполняла. Девушка вытерла ее всю с ног до головы насухо, заботливо накинула ей на спину попону и вывела на солнышко. – Она поправится, – сказала девушка Айвори. – Рана, правда, довольно глубокая, но если ты будешь четыре-пять раз в день промывать ее теплой соленой водой, она скоро затянется. Мне очень жаль, что так получилось. – Эти слова она сказала явно от всего сердца, хотя и немного ворчливым тоном, словно так и не могла понять, как это он мог допустить, чтобы на его кобылу напали собаки. И наконец она впервые посмотрела прямо на него. Глаза у нее оказались рыжевато-карими, очень ясными, похожими на винный топаз или янтарь. Странные глаза. И девушка эта была с ним, довольно высоким мужчиной, одного роста.

– Мне тоже очень жаль, – сказал он почти весело, чтобы она не подумала, что он сердится.

– Эта кобыла принадлежит хозяину Уэстпула. Значит, ты его волшебник?

Он поклонился.

– Айвори из великого порта Хавнор к вашим услугам. Могу я…

Она не дала ему договорить:

– Я думала, ты с Рока.

– Ну да, в общем, – подтвердил он, стараясь сохранять достоинство.

Она смотрела на него своими странными глазами, и он вдруг подумал, что по этим глазам ничего прочесть невозможно, точно по глазам животного, овцы, например. А из нее так и сыпались вопросы:

– Ты там жил? Учился? И ты знаешь Верховного Мага?

– Да, конечно, – сказал он с улыбкой. Потом впервые поморщился от боли и прижал руку к бедру.

– Ты что, тоже ранен?

– Немножко, ничего страшного, – сказал он. И в самом деле, рана уже перестала кровоточить, что его даже немного огорчило.

Девушка снова заглянула ему в глаза.

– А как… как там вообще… на Роке?

Айвори ответил не сразу; он, чуть-чуть прихрамывая, подошел к старинной каменной подставке для посадки на лошадь и уселся на нее, вытянув ногу и поглаживая больное место. Потом внимательно посмотрел на эту странную девицу и наконец промолвил:

– Много времени потребуется, чтобы рассказать, что представляет собой остров Рок. Но я с удовольствием расскажу тебе о нем.

– Этот человек – волшебник или почти волшебник, – сказала Стрекозе ведьма Роза. – Причем волшебник с Рока! Ты не должна его ни о чем спрашивать! – Роза была не просто рассержена: она была еще и напугана.

– Да он совсем не против, – заверила ее Стрекоза. – Вот только он редко когда отвечает по-настоящему.

– Ну естественно!

– Почему это «естественно»?

– Потому что он – волшебник! А ты – женщина, и к тому же невежественная, ничему не обученная, не имеющая никаких магических знаний!

– Ты тоже могла бы меня многому научить! Только ты ни за что этого не сделаешь!

И тут Роза одним щелчком уничтожила все, чему она когда-либо учила Стрекозу.

– Ах так? Ну и ладно. Вот я и буду у него учиться и вопросы ему задавать буду! – заявила Стрекоза.