Это была настоящая, серьёзная игра. Не то что живые картины у Пташниковых.

«Ползёт, как черепаха», — говорил Дима про Тихоню.

Да как же иначе? Она носила на себе свой панцирь, а это нелегко. Но и мне стало казаться, что Тихоня ходит медленно даже для черепахи, гораздо медленнее, чем раньше.

Мы с Тамарой внимательно пригляделись к Тихоне и увидели, что та волочит за собой заднюю левую лапку.

— Смотри-ка, эта лапка даже стала тоньше, чем остальные, — сказала Тамара.

— Не может быть, — не поверила я.

— А я тебе говорю, что тоньше.

Встревоженная, я предложила устроить совет врачей.

На совет врачей пригласили папу, маму и тётю Нашу. Диму решили не приглашать.

Совет собрался в столовой, под лампой. Тихоню для удобства положили в глубокую тарелку. Каждый по очереди придвигал тарелку к себе и рассматривал больную.

— Бедное животное явно нездорово, — сказала мама, — но я затрудняюсь сказать, что с ним такое.

— Не тоскует ли Тихоня по другим черепахам? — предположил папа. — В тоске ломая лапки, она, бедняжка, сломала одну из них.

Папа просто пошутил.

— Вернее всего, это ревматизм, — высказала своё мнение тётя Наша. — У нас в детской с пола всегда дует, потому что под нами подворотня. Не натереть ли лапку камфарным маслом?

Подумали и решили, что этого делать не стоит. А вдруг это не ревматизм? Совет ничего не установил. Но под конец папа сказал уже без шуток:

— Придётся обратиться к ветеринару.

Ветеринар, доктор Шубин, жил в стареньком особняке, пропахшем лекарствами. На медной табличке у входа было написана: «Приём мелких домашних животных ежедневно от трёх до шести».

Мелкие домашние животные со своими хозяевами дожидались очереди в прихожей, где пол был вымыт карболкой.

Когда мы с тётей Нашей пришли к доктору Шубину, неся с собой Тихоню в плетёном чемоданчике, маленькая прихожая была уже полна.

Здесь было два взрослых мопсика и один щенок со странными глазками. Ангорская кошка с перевязанным ухом и ещё одна кошка, простая. В плетёнке, полузакрыв глаза, сидел селезень. Тепло укутанную, как ребёнка, принесли обезьянку.

Все эти больные старались вести себя прилично, но видно было, что они готовы вцепиться друг в друга.

Селезень, увидавший нашу Тихоню, раскрыл глаза и так зашипел, что мы отсели подальше.

Раздался ещё один звонок, и, стуча лапами, в приёмную вошёл такой громадный дог, что все попятились от него. Вот так «мелкое животное»!

— А откуда же начинаются крупные? — спросила я тётю Нашу.

И она, подумав, ответила мне, что крупные начинаются с овцы.

Доктор Шубин, с седыми бровями и папиросой во рту, в белом халате с пятнами йода, открывал дверь из кабинета и говорил: «Следующий». Наконец настала и наша очередь.

Кабинет был с кожаным диваном и книжными полками.

В стеклянном шкафчике блестели инструменты. Посреди комнаты — большой, но низкий крашеный стол, обитый сверху цинком. На этом столе доктор принимал больных.

— Ну, покажите кто у вас там. А, черепаха! Так, так. Ты, девочка, наверно, неосторожно с ней играла и повредила ей. Это бывает, если животных полностью предоставляют детям. Приведу вам в пример только что бывшего у меня щенка. Обратили вы на него внимание?

— Обратили, — ответила я, — Он косенький.

— Вот именно.

И доктор рассказал, что хозяйка щенка, девочка моих лет, вздумала наряжать его в кукольные платья и держать в колясочке на спинке. Щенок к этому привык, но глаза его не привыкли. Смотря всё время вверх, он испортил себе зрение и стал косить. Спохватились, но уже поздно. Возможно, что-либо подобное произошло и с черепахой.

— Ах, нет, доктор, — запротестовала я. — Я, наоборот, никогда не позволяю держать Тихоню на спине. Да у неё вовсе не глаза болят, а лапка. Вот эта, задняя левая.

— Сейчас посмотрим. Кладите черепаху на стол, — распорядился доктор.

Бедная Тихоня, попав на холодный, скользкий цинк, попыталась было уползти обратно в чемоданчик, но доктор крепко ухватил её за панцирь:

— Стоп, стоп! Куда? Те-те-те!

Он переменил очки и стал внимательно разглядывать лапку, сравнивая её с другими.

— Тут что-то неладно, — сказал он.

Затем, взяв увеличительное стекло, он поднёс Тихоню к самому окну.