— А мне нравится наша кондитерская. Их торты совсем как домашние, — сказала Лорен.

Папа насвистывал мотивчик из «Энди Гриффита», пока мама взглядом не остановила его. Прошло еще несколько мучительных секунд, и я выдавила:

— Мне не хочется торта. Я лучше пойду спать. Спокойной ночи.

Маркус встал, побарабанил пальцами по краю стола и заявил, что тоже устал. Он поблагодарил маму за ужин и молча пошел за мной, оставив свою тарелку на столе.

Я поднялась по лестнице, прошла по коридору и внезапно остановилась перед дверью комнаты для гостей.

— Вот твоя спальня. Спокойной ночи.

Я была слишком измучена, чтобы сейчас затевать с ним разбор полетов.

Маркус погладил мое плечо.

— Брось, Дарси.

— Доволен?

Он усмехнулся, а я еще больше разозлилась:

— Как ты мог так себя вести?

— Я пошутил.

— Не смешно.

— Мне жаль.

— Неправда.

— Мне действительно жаль.

— И как я теперь скажу им, что мы собираемся пожениться и, что я от тебя беременна? — прошептал я. — Беременна от мужчины, который, возможно, в будущем бросит меня ради какой-то другой женщины?

Я почувствовала себя такой уязвимой — никогда такого не испытывала, пока не забеременела. Ужасное ощущение.

— Ты же знаешь, что это шутка.

— Спокойной ночи, Маркус.

Я пошла к себе, надеясь, что он все же последует за мной. Напрасно я надеялась. Усевшись на кровати, я принялась рассматривать фотографии на бледно-лиловых стенах, их было много — даже очень много. Некоторые пожелтели и обтрепались по краям; они напомнили мне о том, как бегут годы и сколько лет минуло со времени окончания школы. Вот я с Аннелизой и Рейчел после футбольного матча. На мне форма нашей команды поддержки, а на них — свитера с эмблемой Нэйпервилльской старшей школы. Лица покрыты сеточкой оранжевых трещин. Я вспомнила, что тогда Блэйн удачно взял длинный пас и наша команда благодаря этому прошла в четвертьфинал. Вспомнила, что волосы и лицо у него, когда он снял шлем, были мокрыми от пота, точь-в-точь как у знаменитых спортсменов после установления мировых рекордов. Зрители орали, а он улыбнулся мне с боковой линии и помахал рукой, как бы говоря: «Это все тебе, детка!» И весь стадион, следуя его жесту, взглянул на меня.

Я подумала, как хорошо мне было тогда, и заплакала. Не только потому, что ностальгировала по старым добрым временам, хотя это действительно было так. А главным образом оттого, что я, как мне показалось, стала одной из тех женщин, которым только и остается что смотреть на школьные фотографии и тосковать по былому счастью.

На следующее утро я услышала легкий стук в дверь и мамин голос:

— Дарси, ты спишь? От ее доброжелательного тона — такого задушевного — мне стало еще хуже.

— Заходи, — сказала я, ощущая тошноту.

Мама вошла и села у меня в ногах.

— Милая, вовсе не нужно так огорчаться, — сказала она, гладя мои лодыжки через одеяло.

— Ничего не могу поделать. Знаю, что вы его просто возненавидели.

— Мне понравился Маркус, — слабо возразила она.

— Неправда. После того, что было вчера вечером, он просто не мог тебе понравиться. Он открыл рот только затем, чтобы объявить, что однажды собирается меня бросить.

Она непонимающе взглянула на меня:

— Бросить?

— Ну… его шуточка насчет «следующей жены», — сказала я, перекатывая голову по подушке туда-сюда.

— Да, но ведь ты же не собираешься выходить за этого мужчину замуж, правда? — шепотом спросила она.

Тут мне все стало окончательно ясно.

— Все возможно, — всхлипнула я. Мама явно обеспокоилась и прошептала:

— Ведь с Маркусом ты, наверное, просто хочешь отвлечься?

Я фыркнула и взглянула на нее, размышляя, не сообщить ли ей всю правду прямо сейчас: «Через несколько месяцев ты станешь бабушкой». Но вместо этого я сказала:

— Просто ему нелегко.

— Ну, если он не начнет вести себя прилично, брось его и начни все сначала, — сказала мама, сплетая пальцы. — Ты же достойна лучшего и можешь прекрасно устроить свою личную жизнь.

Если бы это было так просто. Если бы я действительно могла вернуться в прошлое и исправить ошибку. Когда я поняла, что это невозможно и теперь всю жизнь мне предстоит мучиться с Маркусом, мне стало совсем тошно. Я сказала маме, что плохо себя чувствую и мне, пожалуй, стоит еще пару часов поспать.

— Конечно, милая. Отдыхай. Я только заберу белье.

Обычно белье всегда забирала домработница, так что мамины слова были еще одним подтверждением того, насколько жалко я выгляжу.

— Грязное белье вон в том пакете, — сказала я и закрыла глаза. — И пожалуйста, не бросай в стиральную машину мои лифчики. Они очень тонкие.

— Хорошо, дорогая.

Я слышала, как она открывает мой чемодан и раскладывает вещи. Вдруг до меня донесся вздох. Мамины вздохи — это ее «фирменный стиль». Затем последовал драматический стон такой силы, что я подскочила в постели. Сначала я подумала, что ее поразило количество грязного белья. А потом я вспомнила, что в последнюю минуту сунула в чемодан книгу «Советы будущей матери».