Пип ощутил вдруг какой-то смрад, доносившийся из ближайшего темного уголка. Отвратительный этот запах напоминал запах гниения. Не выдержав, Пип спросил, что это может быть.

— Факир, — ответил туземец с большим уважением.

— Можно подойти?

— Можно, но беспокоить его нельзя.

Пип, а за ним Того прошли в угол. Тут они увидели в стене дверь с дыркой-окошком, как в тюремной камере. Оттуда вырывался запах гнили. Стараясь не дышать, Пип заглянул в дыру, но ничего не заметил. Лишь когда глаза привыкли к темноте, он увидел то ли каморку, то ли шкаф, вделанный в стену. Посмотрел — и с ужасом отпрянул: на него в упор глядели два больших блестящих глаза.

— Заключенный? — спросил Пип.

Того осуждающе и удивленно покачал головой:

— Нет. Сам. Святой человек!

Тем временем человек двадцать жрецов взялись около алтаря за руки и начали ходить вокруг как в хороводе. Пискливый старческий голос затянул песню; нестройными голосами ее подхватили все жрецы. Подтягивали, сидя на полу, и молящиеся. К алтарю подошел старший жрец, положил в чашу уголь и какую-то пахучую траву. Хоровод кружился все быстрее и быстрее, усиливалось, убыстрялось пение, слышались слова — «Багара» и «Тунгаль». И тут, как по команде, в хоровод включились все прихожане. Кому не хватило места в хороводе, кружились в отдельности. Глаза молящихся горели пламенем фанатизма, по лицам струился пот, из перекошенных ртов вырывались бессвязные возгласы. Того, стоявший рядом с Пипом, тоже не выдержал и стал притопывать и что-то выкрикивать.

Пип испугался: не сошли ли они с ума все вместе?

Жрец подбросил еще больше угля, добавил травы и завыл таким голосом, будто из него тянули жилы. Хоровод завертелся так стремительно, что у Пипа в глазах зарябило. Крики «Багара-Тунгаль» слились в сплошной вопль, в котором выделялось одно слово: «Явись!»

Трава на алтаре вспыхнула ярким пламенем, осветила всю церковь, но вскоре погасла. Погасли и светильники. Сразу стало темно, как в погребе.

И вот гладкая передняя стена стала потихоньку раздвигаться. Щель все увеличивалась. Показалась комната, приподнятая как сцена, а посредине ее — огромная статуя. Фигура сидела на возвышении со скрещенными ногами, с пятью руками и тремя глазами, один из которых — во лбу.

На статую откуда-то со стороны падали отблески загадочного света. Перед ней стоял еще один, пустой, алтарь.

Народ, как подкошенный, рухнул ниц, и наступила тишина. Только жрецы стояли, подняв руки, и шептали молитву.

Через несколько минут снова начался шум, прихожане двинулись к статуе, что-то выпрашивая у нее. На сцену поднялся главный жрец и подвел к алтарю пожилого мужчину. Тот положил на алтарь свою руку, и тотчас взметнулась — и опустилась на эту жертву одна из пяти рук божества с зажатым в ней ножом. Брызнула кровь. Люди закричали:

— Гиранг-Ту-Ун! Гиранг-Ту-Ун!

Из толпы вышел еще один человек. Истукан и ему пустил кровь. Но, видно, не только в этом было дело, потому что народ продолжал чего-то ждать и все взывал к «Гиранг-Ту-Уну». Третья жертва не внесла изменения, и вдруг Пип увидел, что фанатически горящие глаза молящихся обратились прямо на него.

Волосы зашевелились от ужаса на голове у голландца. «Неужели они хотят принести в жертву меня?» — мелькнула мысль.

Толпа во главе с жрецом направилась в его сторону, и он едва не потерял сознания от страха. Бежать? Поздно, теперь уже не спастись. Сопротивляться, не даваться им в руки? Но их — толпа, а он всего лишь один…

«Значит, все это было сделано преднамеренно, чтобы погубить меня!» — догадался несчастный. Он почувствовал, что весь обливается холодным потом.

Жрец был уже рядом. Он шел не поднимая глаз, и когда Пип был готов закричать от возмущения, от бессильной ярости, жрец, так и не взглянув на него, прошел мимо. Следом за ним, и тоже мимо, прошла, пронеслась вся толпа молящихся. Только теперь Пип начал приходить в себя и оглянулся. Толпа сгрудилась возле каморки факира…

Не сразу Пип понял, в чем дело. Но когда понял, готов был плясать от радости.

Жрец открыл дверь, произнес какую-то речь и с большими почестями вывел из каморки человека. Но можно ли было назвать человеком это жалкое существо?

Скелет, обтянутый кожей… Казалось, что слышно даже, как стучат его кости. Длинные черные волосы и борода покрывали все лицо факира, на котором неистово светились огромные белые глаза. Он был совершенно нагой. Вместо одежды к шее его была приделана колода, похожая на те, что когда-то надевали крупным преступникам в Китае и Монголии. Но, несмотря на все это, факир отнюдь не казался обессиленным и слабым.

Пип был достаточно наслышан о факирах, даже видел их в цирке, но этот живой скелет произвел на него необыкновенно сильное впечатление. Голландец ждал, что вот-вот должно произойти нечто из ряда вон выходящее.

И — действительно произошло…

Факира торжественно подвели к алтарю, и он, как и его предшественники, протянул руку. Взлетел и опустился «божественный» нож, на истощенной руке человека выступило несколько капель крови, и вдруг… о чудо! Вспыхнули, засветились, даже задвигались все три глаза каменного божества, а из алтаря, как из печной трубы, повалил густой черный дым.