Он в лихорадочном нетерпении набрал номер прокурора, который, будучи холостяком и человеком крайне амбициозным, нередко работал допоздна. Но он не застал его в кабинете, и ему пришлось насесть на туповатую секретаршу, которой потребовалось время, чтобы понять всю срочность ситуации. Утомленная его настойчивостью, она все же дала Томасу номер домашнего телефона Кубрика. Но и дома Томас его не застал.

Тогда он подумал о Джулии.

Из-за всех этих событий ему не удалось соблюсти их негласный договор — каждый день незадолго до шести они обязательно созванивались, чтобы договориться и поужинать вместе.

Дозвонившись до нее, он вновь наткнулся на автоответчик, оставил краткое сообщение, пояснив, что сейчас, в семь часов вечера, он пока не собирается немедленно ехать домой. То, что Джулия в этот час еще не вернулась с работы, несколько обеспокоило его, обычно она не задерживалась в клинике после шести.

Только бы с ней ничего не случилось, вдруг Шмидт или обвиняемые решили припугнуть и ее! Они, должно быть, уже проведали с некоторых пор, что Джулия приютила его у себя, тем более что они установили слежку. Что, если они готовы пойти на любой самый гнусный шаг, лишь бы достать его?

Он предпочел отогнать эту мысль: вряд ли противники посмеют зайти так далеко, они не осмелятся! К тому же им не удастся чего-либо добиться таким образом! В конце концов, Джулия не могла оказать большого влияния на исход процесса, подлинным вдохновителем которого являлся Томас.

Он вновь погрузился в размышления по поводу этой квадратуры круга — загадочного происхождения крысиного укуса: как он связан с тем, что довелось перенести Катрин?

В прошлом ему попадались пациенты, чьи проблемы на первый взгляд казались неразрешимыми — настоящие загадки, иероглифы, не поддающиеся расшифровке, — и все же в тех случаях, даже если он и не отдавал себе в этом отчета, все детали проблемы были в его распоряжении. Они маячили у него под носом, но он их не замечал. Или, точнее, не мог расположить их таким образом, чтобы выявить в этом какой-то смысл.

Что, если сейчас то же самое? Возможно, у него в руках есть все необходимые детали.

Очнувшись на минуту от размышлений, он помедлил, разглядывая прохожих. В эту пору, должно быть, многие торопились в кино или ближайший ресторан. Большинство коммерсантов уже закрыли свои магазины.

Однако один ярко освещенный бутик неподалеку явно представлял собой исключение: возможно, здесь задержалась какая-нибудь клиентка. Дверь открылась, на пороге рядом с рассыпавшейся в традиционных любезностях продавщицей появилась очень элегантная женщина в кожаных сиреневого цвета перчатках, она держала в руке полосатую коробку, перевязанную ленточкой. Бросив рассеянный взгляд на вывеску, Томас констатировал, что это шляпный салон, отсюда и необычная форма коробки.

Клиентка с несколько взволнованным видом направилась в сторону машины Томаса, ускоряя шаг, — возможно, ее покупка вовсе не предназначалась в подарок законному мужу, а была сделана для какой-то тайной встречи? Проходя рядом с машиной Томаса, она столкнулась с кем-то из прохожих, и ее красивая коробка слегка задела зеркало заднего вида.

Внезапно — оттого ли, что он занервничал, отвлекшись от своих мыслей, или же, напротив, его вдохновило видение стройных ног — его осенила мысль. Коробка, нечаянно задевшая «порше», своей формой и полосками напомнила ему одну деталь из длинного рассказа Катрин: она упомянула о том, что на вилле Джексона один из насильников, Джозеф Харви, держал в руке клетку.

Ни Томас, ни прокурор, ни Джулия не знали, что бы это значило, и решили не принимать в расчет эту деталь. Но что переносят в клетке?

Обычно птиц.

Но также разных достаточно мелких животных, которые могут там поместиться, но не могут сбежать из клетки… например, крысу!

Похоже, после долгого бесплодного периода его мозг лихорадочно заработал, и в этот момент его снова осенило.

Он вспомнил об одном факте из досье, заведенного прокурором на Харви, — впрочем, как и на каждого из подозреваемых, — они просматривали это досье вместе с Джулией. Это служило еще одним косвенным подтверждением, что литературный критик переносил в клетке крысу. Несколько лет назад Харви опубликовал эссе на тему Человек и крысы, знаменитый случай из психиатрической практики, изученный Фрейдом. Речь шла об одном мужчине, помешавшемся на грызунах, мучившем их почти так же, как знаменитый писатель Марсель Пруст, если верить слухам. К тому же в центральной части своего исследования Джозеф Харви проводил аналогию между автором «В поисках утраченного времени» и типом, описанным знаменитым венским психиатром.

Случайно ли Джозеф Харви выбрал для исследования тему, связанную с крысами в литературе и психоанализе? Не скрывается ли за этим на первый взгляд чисто интеллектуальным подходом проявление иных — глубинных, потаенных и потому неискоренимых — интересов?

Вне зависимости от того, справедливо или нет данное подозрение, но на данный момент у Томаса не было иных вариантов. Он в самом деле не мог себе позволить пренебречь даже такой зацепкой, так как время неумолимо утекало. Необходимо было цепляться за малейшую надежду продвинуться в расследовании, а это означало, что следует идти до конца цепочки.

Он без труда нашел адрес Джозефа Харви в телефонном справочнике. Последний жил совсем поблизости — в Верхнем Ист-Сайде, рядом со Второй авеню.

Гибсон не мешкая направился туда, припарковал свою машину в нескольких метрах от дома Харви и медленно пошел ко входу. Это было довольно симпатичное здание с фасадом в старинном английском стиле, с черной дверью и бронзовым молотком. На бронзовой табличке значилось имя критика. Томас приподнял молоток, похоже заменявший звонок, но, уже занеся его для удара, засомневался.