Он вскочил и побежал в надежде перехватить водителя грузовика.

Его ждало жуткое открытие. Бедняге Гарри повезло меньше, чем им. Наверное, он не среагировал на катящиеся камни. Гарри лежал у подножия лестницы, затылок его был расплющен. Томас склонился над ним. Тот не дышал.

Разгневанный, Томас преодолел несколько ступеней и крикнул мужчине, глядевшему сверху на последствия:

— Эй, вы просто больны!

Но тот прыгнул в грузовик и скрылся на нем, оставив за собой черное облако дыма.

И тут в сознании Томаса мелькнул вопрос: был ли это на самом деле несчастный случай, или же его хотели запугать, а может, устранить физически, как бедную Наташу?

А его машина, которая не завелась этим утром? Не было ли это ловким способом заставить его воспользоваться паромом, чтобы устроить ему западню? Похоже, нападавший располагал исчерпывающей информацией о его передвижениях!

По спине Томаса пробежал холодок. Неужели адвокаты Джексона и прочих подозреваемых были способны совершить подобное?

Он вернулся к телу бродяги. Странно, Гарри, похоже, не ошибся, и виденный им сон, породивший дурное предчувствие, был на самом деле вещим: он и вправду ушел к своей жене!

Томас вытащил из петлицы вставленную утром белую розу и положил на лацкан поношенного пальто своего несчастного приятеля.

— Прощай, Гарри…

Когда Томас пришел в клинику, его секретарь с озабоченным видом вручила ему пачку листов, пришедших по факсу:

— Это очень странно, мы получили их сегодня утром.

Он прочел первое послание. Очень краткое:

«Эй, безмозглая задница! Только идиоты не меняют решений! Забудь о процессе. В противном случае ты покойник!»

Внизу была подпись: «Друг».

Второе послание было идентично первому, в остальных тридцати листах содержался тот же текст, слово в слово.

Секретарь молча смотрела на него, ожидая реакции.

— Есть люди, которым действительно нечем заняться! — невозмутимо сказал Томас.

Но провести ее было не так просто. Она спросила:

— Что вы намерены делать?

— Ничего, — ответил он.

Однако, оказавшись у себя в кабинете, Гибсон немедленно известил Пола Кубрика обо всем, что случилось. Прокурор попросил его переслать ему злополучное письмо.

— Одного экземпляра будет достаточно, — уточнил Кубрик. — Ты не хочешь рассказать об этом Тамплтону?

— Я предпочитаю выждать. Они хотят меня запугать, но у них ничего не выйдет!

— Думаю, что наши милые друзья занервничали, сильно занервничали, — сказал Кубрик. — Кажется, они готовы на все, лишь бы не идти в суд. Мне только что звонил Шмидт. Он предлагает Катрин сто тысяч долларов, если та откажется от обвинения.

— Сто тысяч долларов? Но ведь это равносильно признанию, что их клиенты виновны!

— Необязательно. Это обычная практика в такого рода делах. Клиенты Шмидта довольно известные люди, естественно, что они хотят избежать огласки. И потом, даже расход в сто тысяч долларов для них просто подарок. Ведь судебный процесс обойдется им куда дороже, и они это знают. Как, впрочем, и сам Шмидт. В любом случае я, как профессионал, намерен сказать Катрин о предложении, поступившем от Шмидта. Поскольку ты уже на месте, я бы попросил тебя этим заняться.

— Конечно.

— Очень важно, чтобы она поняла, во что ввяжется, если примет эти деньги. Это будет означать, что она окончательно отказывается от привлечения к ответственности четверых обвиняемых. И что никогда ни под каким предлогом не сможет вернуться к этому делу. Позвони, когда она даст определенный ответ, о'кей?

— О'кей.

Томас сразу направился к Катрин и как можно более деликатно изложил ей положение дел.

Как он и предполагал, реакция не заставила себя ждать.

— Моя честь не продается! Я хочу, чтобы эти люди оказались в тюрьме! Не понимаю, как вы вообще можете мне предлагать подобные вещи!

— Пол должен сообщать тебе обо всех поступающих предложениях. Таков закон, прокурор лишь выполняет свою работу.

Катрин успокоилась: значит, Томас не хотел нанести ей оскорбление, поставить под сомнение всплывшие у нее воспоминания или намекнуть, что, возможно, она вовсе не была изнасилована.

— Тебе сообщили о том, что случилось с Наташей?