Шрифт:
Можно предположить, что в этой атмосфере “передовых”, как говорили в ту пору, демократических, народнических по истокам умонастроений и чувств рос и воспитывался и М. А. Шолохов.
В конечном счете, как известно, по инициативе Ленина РСДРП(б) была вынуждена отказаться от политики “военного коммунизма” и продразверстки, утвердить политику нэпа, смягчить свое отношение к крестьянству и казачеству.
Документы свидетельствуют, что Ленин принимал Миронова незадолго до его ареста. Встреча произошла по просьбе Ф. Миронова, который, несомненно, читал в газете “Донские известия” от 20 (7) марта 1918 года телеграмму за подписью Ленина и Сталина, адресованную “революционному казачеству”, когда на Дону устанавливалась советская власть, в которой допускались самоуправление Дона и его автономия: “...Пусть полномочный съезд городских и сельских Советов всей Донской области выработает сам свой аграрный Законопроект и представит на утверждение Совнаркома. Будет лучше. Против автономии Донской области ничего не имею”, — писал Ленин. Миронов неоднократно ссылался в своих письмах и заявлениях, в которых он защищал от произвола донское казачество, на эту позицию Ленина, в феврале 1918 года согласившегося с самоуправлением в виде Советов и автономией Дона. Но это был всего лишь лозунг!
“Изъятый” с Дона, Филипп Миронов весь 1919 год проводит в своеобразной ссылке, вначале — в качестве помощника командующего Белорусско-Литовской армией, а потом — командира несуществующего Донского казачьего корпуса в Саранске, который он должен был сформировать из плененных Красной Армией и перешедших на сторону советской власти казаков. Солдат и материального обеспечения корпусу не давали, и за полгода Миронов с большим трудом смог сформировать два полка, одним из которых командовал вёшенец Фомин. Но, главное, корпус упорно не пускали на фронт — пока комкор Миронов не объявил, что он самовольно, без разрешения властей, выступает со своим корпусом из Саранска на Дон, чтобы сражаться с белыми. Это его решение было объявлено мятежом, сам он обвинен в измене, а после того, как его части без боя сдались окружившим их буденновцам, арестован и вместе с другими командирами корпуса приговорен к расстрелу.
Именно накануне суда Миронов и написал свое второе письмо Ленину. Сыграло ли свою роль это письмо или другие обстоятельства, в частности угроза волнений среди казачества, однако вскоре после суда Миронов и его сподвижники решением ВЦИКа были помилованы, сам Миронов был направлен на Дон, на советскую работу, а несколько месяцев спустя, когда дела на Южном фронте для Красной Армии были особенно плохи, возвращен в армию. В предельно короткий срок он создал из казаков 2-ю Конную армию, показавшую чудеса героизма в борьбе с Врангелем. Слава и популярность командарма-2 Филиппа Миронова в ту пору превышали славу и популярность командарма-1 Буденного.
Но как только Врангель был выброшен из Крыма, а гражданская война подошла к своему окончанию — Миронов снова был “изъят” Троцким из казачьей среды и отозван в Москву, якобы на должность инспектора кавалерии РККА.
По дороге в Москву Ф. Миронов заехал на родину, в Усть-Медведицкую, чтобы навестить семью, где через неделю, 13 февраля 1921 года, был арестован местными органами ЧК.
Полтора месяца спустя Миронов без суда и следствия был убит: “2 апреля 1921 года во время прогулки по тюремному двору был застрелен часовым”.
Это не было случайное убийство: командующий 2-й Конной был спешно расстрелян по специальному решению ВЧК. Был репрессирован не только Ф. К. Миронов, но и его гражданская жена, молодая, двадцатитрехлетняя медсестра, и еще восемь человек, подверстанных под фальсифицированное обвинение Миронова в организации заговора “с целью свержения коммунистической партии”. Что подтверждалось якобы и тем, что бывший подчиненный Миронова по 23-й дивизии Вакулин поднял незадолго до приезда Миронова в Усть-Медведицкую “кулацкий мятеж”, о котором рассказано в 4-й книге “Тихого Дона”. Главным подтверждением реальности такого заговора чекисты считали слова Миронова о злоупотреблениях местных коммунистов, которыми он объяснял и восстание Вакулина, а также его требование (во время выступления на районной партконференции) заменить продразверстку продналогом. Именно выступление Миронова на партконференции в Усть-Медведицкой, куда командарм-2 был приглашен в качестве высокого и почетного гостя, и послужило причиной столь быстрой расправы ЧК над Мироновым. Миронов был арестован прежде всего за критику продразверстки и требования установления продналога. На конференции он заявлял: “Бюрократизм, неравенство верха и низа, несправедливость, с одной стороны, и безнадежное положение страны в материальном отношении, а отсюда поборы, реквизиции и, главным образом, продотряды, отбирающие у крестьян хлеб, — с другой, заставили таких честных, старых коммунистов, как Вакулин... поднимать восстание, протестовать силой оружия...”.
Обратим внимание на последовательность событий.
20 декабря 1920 года начинается восстание в Усть-Медведицком округе, которое возглавил командир карательного батальона К. Т. Вакулин, в прошлом — один из командиров мироновской 23-й дивизии, заявивший, что его поддерживает командарм 2-й Конной Ф. К. Миронов.
21 января 1921 года Ф. К. Миронов освобождается от должности командующего 2-й Конной армией и отзывается в распоряжение Главкома вооруженными силами республики Троцкого.
7 февраля 1921 года по дороге в Москву он приезжает в Усть-Медведицкую.
13 февраля его арестовывают.
Арест Миронова был подготовлен заранее, и он это предчувствовал.
Секретный информатор доносит в ЧК о разговорах Миронова: “Указывал, что только последние пушки выстрелили при разгроме Врангеля “и меня отзывают”, подчеркивая, что “меня будут и ласкать, и утешать, но боюсь, как бы из-за угла не убили”.
На митинге в Усть-Медведицкой он получает записку:
“Филипп Козьмич! Не доверяйте Барову и тому молодому человеку, который с Вами (в пенсне), это не товарищи, а жандармы... Если бы Вы поймали хотя одно выражение глаз т. Барова, то прочли бы то недоверие к Вашим словам, которое не может иногда скрыть. И большинство политических комиссаров не доверяют Вам, а смотрят на Вас, как на материал, выгодный для них в настоящее время”.
Давид Григорьевич Баров (Бар) и в самом деле в тот момент был “комиссаром” — членом Усть-Медведицкого оргкомитета РКП(б); в 1933 году он был исключен из партии как троцкист.
Для троцкистов было совершенно неприемлемым открытое стремление Миронова защищать казачество от злоупотреблений местных властей, равно как и его требование замены продразверстки продналогом. Своих позиций Миронов не только не скрывал, но, увидев весь размах злоупотреблений и тяжесть жизни казачества в родной Усть-Медведицкой, публично протестовал с трибуны.