Нужно искать и новые пути. В действующей рыночной парадигме Россия всегда будет в проигрыше: из-за климата, из-за бремени пространств и расстояний. Напротив, нарождающаяся установка на устойчивое развитие, на разумную достаточность, на разумное природопользование открывает перед Россией и всей Евразией благоприятные перспективы и достойное место в будущем международном разделении труда.

Что касается четвертой заповеди — ухода государства из экономики, оставляющей ему роль ночного сторожа наворованного, то ничего более вредного нельзя придумать. Константин Леонтьев, один из самых острых русских умов, считал, что у великороссов самый большой дар — это дар государственности, дар строительства государства. Это выстраданный русской историей дар, дар континентального народа, который веками защищался от кочевников степи и от латинства. Этому народу чужд дух торговли, которая, как говорил пророк Магомет, сродни лжи и обману. Наше оружие — представительный, но авторитарный строй, наши единственные союзники — армия и флот. Вот почему нация поддержала курс президента на укрепление вертикали власти. Россиянам не люба семи­боярщина. Рано или поздно они покончат с анархией и беспределом, с унижениями нации и наведут порядок, как уже бывало в нашей истории.

Пятая заповедь о приватизации едва ли нуждается в истолковании. Сама жизнь ее истолковала. Реформы отбросили Россию на 25 лет назад. Она теперь в числе отсталых стран, с ней мало считаются: за слабость и предательства не уважают. Олимпиада показала, как в мире ныне относятся к России: не нравится, так убирайтесь.

Приватизация в арсенале финансовой олигархии является проверенным средством ослабления национальных государств и их хозяйственных организмов. Спорна и ее рентабельность. В Англии, скажем, при лейбористах транспорт национализировали, а при консерваторах приватизировали. В обоих случаях ссылались на рентабельность.

Что касается захвата энергоресурсов, то объясняется это перспективой энергетического голода. Мировая финансовая олигархия спешит прибрать к рукам все запасы энергоресурсов. Базы США в Средней Азии нацелены на нефть и газ Каспия, а не на талибов. Талибов взрастили американцы. Их разгром — удобный предлог. Это ясно каждому, кто знаком с основами геополитики.

Жаль, что старая Европа, что деятели Евросоюза так медленно отходят от неолиберализма и монетаризма. Видимо, нелегко выбираться из американских сетей. Но интеллектуальная подготовка идет полным ходом. Подобно просве­тителям XVIII века идеологи, новые диссиденты-антиглобалисты прокладывают путь в новую экономику, экономику солидаризма, экономику биосферы, разрабатывают новую науку — экономику в широком смысле. Так что наше поколение уже наблюдает закат неолиберализма.

Почему нужна иная экономика

Нужно, чтобы пути человеческие сходились с путями Божьими.

Н. Ф. Федоров

В поисках новых путей развития центральное место занимает проблематика взаимоотношений человека и природы. Поднимаются и обсуждаются, казалось бы, давно решенные вопросы, темы, которые волновали людей тысячи лет назад. Признак того, что человечество стоит на пороге какого-то переворота, сравнимого по своим последствиям с ранним неолитом, когда охотники и собиратели в саваннах становились скотоводами и земледельцами. Тогда тоже встал вопрос о выживании человечества. Сейчас назревает более глубокий кризис. Речь идет о том, выживет ли не только человечество, но и природа, не взорвет ли антропо­генная деятельность экосистемы планеты! Угроза научно доказана, подтверждена резолюциями ООН, вышеупоминавшимися докладами международных комиссий по развитию и окружающей среде. ООН приняла в 1992 году в Рио-де-Жанейро “Программу действий на XXI век”.

Человечество, однако, вступает в новое тысячелетие по самому опасному пути: оно переделывает мир, в результате чего он становится все более искусственным. Дело идет к полному разрыву и антагонизму между человеком и природой. Перед глазами нашего поколения развертывается грандиозная трагедия мести израненной природы человеку. Мести за то, что он не пожелал, как ему было завещано от Бога, “сад Эдемский возделывать и хранить” (Бытие, 2—15). Человек повел себя как самый нерадивый хозяин, как беспощадный эксплуататор. Не учат ли нас до сих пор, что “нам нельзя ждать милости от природы” и что надо от нее все брать? Н. Ф. Федоров еще сто лет назад называл общим делом человечества не эксплуатацию, а “регуляцию слепой, смертоносной силы природы в живоносную” — и объяснял разницу: “Эксплуатация ведет к истощению и смерти, а регуляция к восстановлению и жизни”1.

Весьма авторитетные ученые считают, что история развивается повторяющи­мися циклами. Древние легенды и предания, в том числе Библия, заключают в себе опыт ушедших поколений, реальные события. Арнольд Тойнби писал: “...История повторялась около 20 раз... И везде стадии надлома, упадка, распада”2. Если исходить из цикличности исторического процесса, то библейские предания о Потопе и прочие события — это воспоминания о будущем или будущее прошедшего (avenir du passe). Странные предания, странные мифы! Они как бы напоминают об опасностях, ожидающих человека, когда он посягает на природу и переступает границы дозволенного. Началось с грехопадения Евы. “Змей был хитрее всех зверей, которых создал Господь”. Он сказал Еве: ешьте запретный плод, “и вы будете как боги, знающие добро и зло”. Ева прельстилась: “И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание” (Бытие, 3, 1—6). Рассказ как бы указывает на этические границы исследований и экспериментов, тех, которые неугодны Богу-Творцу. Он дал простор для самого широкого научного поиска. Вместе с тем он оградил человека от ненужных ему знаний, дав ему заповедь послушания. Но горделивое стремление быть как боги оказалось сильнее послушания. Таково было религиозное сознание в эпоху, когда правила вера.

Только сейчас мучительно рождается этика исследований. В тяжелейших сражениях с либералами, которым все дозволено, рождается биоэтика. Библейский рассказ о строителях Вавилонской башни повествует о крахе первых архитекторов, ибо та стройка, как и новый мировой порядок, тоже была неугодна Богу: “Построим себе город и башню до Небес”, т. е. станем сами как боги. Уже в древности были догадки, что в основе этого рассказа лежат реальные события: строился какой-то храм, но какому богу? Якобы сатане, губителю человечества, врагу Бога Живого.

Древние греки и унаследовавшие их мировоззрение люди Ренессанса с их здравым смыслом и природным чувством красоты были убеждены, что Книга Природы лежит открытой, но ее надо правильно прочитать и понять, а не переписывать по человеческой воле. Так человек стал заниматься сельским хозяйством 10 тысяч лет тому назад. И преуспел, потому что следовал законам природы. Люди труда все чаще обращались к технике. Техника, особенно механика, имеет дело с искусственным миром. В прекрасных и мудрых мифах древних греков чувствуется поэтому какая-то неуверенность в отношении к технике. Они увлекаются ею, она для них, бесспорно, полезна, но они знают, что техника н е о р г а н и ч н а. Для них она некое отклонение от гармонии природы. Это, собственно, отражает и этимология слова “механика” — нечто ловко обманное, с хитринкой, имеющее дело с искусственным миром.