“Пощечина общественному вкусу”, “Возвращение призраков. Ультраправая волна в Европе: экспансия шовинизма”, — кричали заголовки российских газет. Казалось бы, что московским наблюдателям до парижских бурь, а вот, поди ж ты...…

Любопытно, и н т е р н а ц и о н а л ь н а я команда телеобозревателей, аналитиков, политологов и прочих шоуменов от политики в Париже и Лондоне, Нью-Йорке и Москве успех представителя н а ц и о н а л ь н ы х сил в л ю б о й точке земного шара — от Франции до Малайзии — воспринимает как свое л и ч н о е поражение.… Да что шоумены: державное недовольство выбором более 5 миллионов французов поспешили выразить ближайшие соседи Франции — Германия и Великобритания!

Кто же такой Ле Пен, и чем он так напугал почтенную публику? Весной этого года его биография была у всех на слуху. Родился в 1928 году в бретонском городке Трините-сюр-Мер. Сын рыбака, погибшего во время Второй мировой. Получил прекрасное образование — иезуитский колледж, лицей, затем парижский университет.

В 54-м молодой лиценциат права предпринимает свой первый нетривиальный шаг — из тех, что впоследствии будут не раз приковывать к нему внимание как широкой публики, так и профессиональных политологов. Он вступает в Иностранный легион (парашютно-десантные войска), чтобы участвовать в войне в Индокитае. В 1956 году Ле Пен — самый молодой депутат парламента от правого Союза защиты торговцев и ремесленников. Но уже в следующем 57-м он снова на войне — на этот раз в Алжире. Затем — политическая и коммерческая деятельность на вторых ролях. В 1972 году он создает Национальный фронт. В 74-м решается идти на президентские выборы. Результат — смехотворные 0,74 процента. Через 20 лет, в 94-м, он набирает уже 15 процентов. В апреле 2002-го Ле Пен одержал победу в трети департаментов Франции.

О взглядах “великого и ужасного” русские читатели получили возможность узнать от него самого. Трепеща, но и склоняясь к запретному, “Независимая газета” опубликовала интервью с Ле Пеном. И какое — на две полосы! Ни семейство Бушей, ни сам Бжезинский не удостаивались такого внимания.

Лидер Национального фронта высказывается свободно и широко. Начинает с проблемы преступности и заканчивает угрозой европейской цивилизации: “Она будет затоплена — физически, психологически, умственно и, разумеется, культурно” (здесь и далее цитаты из интервью даны по тексту: “Независимая газета”, 4.06.2002). Сразу же следует “фирменный” ход: причина кризиса — “массовая иммиграция: скопление во французских городах большого количества иностранцев, которые не ассимилируются, а часто и не хотят ассимилироваться”.

Ле Пен не ограничивается общими рассуждениями. Он прямо указывает на ислам как на источник опасности: “Нет нужды скрывать завоевательный характер ислама. Это религия в одно и то же время политическая, нормативная и дающая простор экстремизму. Который, в свою очередь, опирается и на ее демогра­фическую мощь и на возможность различных интерпретаций этой религии”. Поясняя мысль, глава Национального фронта обращает внимание на существенную особенность ислама: “...…Здесь нет внешнего и общепринятого авторитета, и каждый при желании волен давать свое обоснование едва ли не любой идее”.

Однако Ле Пен не так прост и прямолинеен, как пытаются представить его недоброжелатели. Он делает важную оговорку: “Причина экспансии исламского мира — не религия, но демография”. Более того, в отличие от многих западных лидеров руководитель Национального фронта готов признать правоту ислама в столкновении со странами “золотого миллиарда” — но лишь в том случае, когда ислам действует н а с в о е й т е р р и т о р и и и защищается от агрессии извне . “Американцы, — заявляет Ле Пен, — представляющие собой самую мощную и богатую страну мира, привели своей осознанной политикой к насильственной смерти более чем миллион иракских детей. И эта политика, совершенно естественно, должна была породить настоящую ярость против людей, ее проводивших. Иракцы вполне могут сказать: вы оплакиваете 3 тысячи погибших на Манхэттене, а мы потеряли более 1 миллиона только детей! Конечно, они погибли не во время войны, а угасли тихо и незаметно, совершенно неинтересно для Си-эн-эн”.

Трудно сказать, что стоит за этой декларацией — уязвленная совесть западного интеллектуала или трезвый расчет западного политика, сознающего, что без нефти с Ближнего Востока, в том числе иракской, экономика Франции не проживет. Как бы то ни было, в конфликте Ирака с Америкой Ле Пен на стороне арабов.

Он вообще настроен критически по отношению к “самой мощной и богатой стране”. В том же наплыве иммигрантов Ле Пен усматривает следствие г л о б а л и- з а ц и и и обвиняет в происходящем не столько переселенцев, сколько “финансовых воротил Нью-Йорка” : “Им вполне все равно, будут массы работающих потребителей белыми, желтыми или зелеными, как будут они себя вести и одеваться и т. д. Но мы-то живем здесь, это — наша страна”.

“Наша страна” — ключевое понятие для националиста Ле Пена. Он хочет видеть Францию сильной и процветающей. Именно поэтому с горечью обличает ее нынешнюю несостоятельность. В том числе в ключевой сфере — нравст­венности. “Это — утрата моральных и религиозных чувств и принципов”, — указывает он на одну из причин роста преступности. Ле Пен настойчиво повторяет: “…...Опасность для нас проистекает в меньшей степени от внешних сил и больше — от нашей внутренней слабости”.

Способность критически оценить моральное состояние нации опровергает расхожее представление о Ле Пене как о примитивном и воинственном шовинисте. На первый план он выдвигает отнюдь не репрессивные меры против “инородцев” (Ле Пен предлагает всего лишь ограничить иммиграцию и высылать из страны “иностранных преступников и правонарушителей”), а работу по укреплению опор национального духа. Семьи и школы. Надо начать — призывает он — “прежде всего с нашего демографического усиления, для чего необходима серьезная деятельность государства в поддержку семьи. Мы должны увеличить нашу рождаемость”.

Резкую критику вызывает французская школа: “По нашему школьному преподаванию видно, что мы живем в пространстве анархии, в пространстве анархо-троцкизма. Начиная с 1968 года труд стал представляться молодежи как род наказания, а венцом человеческой жизни стали отпуска и каникулы. Пенсия — пораньше, рабочая неделя — поменьше, свободного времени — побольше: все это стало целью жизни и левых, и правых. Школа не торопится сообщить ученикам, что для любого “перераспределения” богатств прежде всего нужно их создать”.