Возможен и третий — разрушение западной системы под давлением неразрешенных проблем. Еще несколько лет назад такой вариант казался невозможным. Сегодня он представляется не менее реальным, чем распад СССР.

А что же Россия? Она успешно постигает азы демократии: создает все новые партии, проводит альтернативные выборы, развивает местное само­управление. И одновременно ускоренно движется вместе с Западом (в чью систему вошла на правах бедной родственницы) по пути, уводящему далеко от истинной демократии. Перераспределение бюджетных средств оставляет местное самоуправление без денег, а значит, и без власти. Администрация новосозданных федеральных округов лишает “всенародно избранных” губернаторов значительной части их полномочий. Новый закон о партиях делает их еще более зависимыми от Кремля.

Это “непостижное” западному уму противоречие разрешается с дерзкой изобретательностью, свойственной неофитам вообще, а русским в особен­ности. Что запечатлелось в бессмертном анекдоте времен президентской кампании 96-го года. Председатель Центризбиркома приходит к Ельцину и докладывает: Борис Николаевич, у меня две новости — одна хорошая, другая плохая. — Давай плохую, — машет рукой Ельцин. — Борис Николаевич, ваш соперник Зюганов набрал 56 процентов голосов. — Ельцин упавшим голосом: — Ну а хорошая?.. — Борис Николаевич, вы получили намного больше!..

Тут придется напомнить несколько характеристик западной и российской политических систем. Азбучные истины, но они необходимы для раскрытия темы. Западная система и н с т и т у ц и о н а л ь н а. Она включает разнообразные элиты — финансовую, промышленную, медийную, научную, военную, профсоюзную и собственно политическую. Стратегические направления развития определяются, как правило, с помощью консенсуса (когда он отсутствует, как сейчас в Америке, это сразу же бросается в глаза). Как достигается консенсус, какие силы действуют за кулисой, почему деятели типа Йошки Фишера или Хавьера Соланы приходят в политику как пацифисты и критики капитализма, а получив должность, становятся ястребами и яростными защитниками системы, другой вопрос. Его мы здесь разбирать не станем.

Российская политическая система п е р с о н а л и с т и ч н а. Отчасти в силу традиции, отчасти благодаря Конституции, продавленной Ельциным после расстрела Верховного Совета. В этой системе партиям фактически нет места (как не было места в Советском Союзе — кроме коммунистической, разумеется). Их существование — уступка Западу, подачка любящей пошуметь интеллигенции, системный плеоназм, лепнина декора в стиле рококо.

Политическая жизнь в России лишена главного стимула — борьбы за правительство, за право формирования кабинета. В сущности, ради этого и создаются партии. У нас кабинет формируется президентом. А тот, в свою очередь, фактически назначается предшественником. Тем, кто не согласится с этим тезисом, предлагаю подумать, кому бы пришло в голову голосовать за Путина в марте 1999 года. В то время и сам глава ФСБ вряд ли задумывался о карьере публичного политика. А в марте 2000-го и. о. президента Путин, официально провозглашенный преемником Ельцина, был практически безальтернативным кандидатом! (Проверочные данные: летом 98-го Примакову не нашлось места в рейтинге ведущих политиков России; осенью того же года он возглавил этот список. Что изменилось? Примаков был назначен премьером, поговаривали, что дряхлеющий Ельцин передаст ему власть. Вместо этого Б. Н. отправил премьера в отставку, и Примаков вернулся в политическое небытие...)

Когда партийные лидеры говорят, что борются за власть, они искренни лишь отчасти. Они борются не за право формировать органы власти (как на Западе), а за внимание власти, ее благосклонность. За возможность использовать Администра­тивный ресурс. Этот сакральный резерв р е а л ь н о й власти, палочку-выручалочку, позволяющую в одночасье приобрести все, что душе угодно — и место в Думе, и кресло в прави­тельстве, и партийные структуры, и растущие рейтинги.

Кстати, о рейтингах. Не так давно два ведущих социологических центра опубликовали рейтинги политических партий. Данные разнились. По версии ВЦИОМ, проправительственная “Единая Россия” уступала КПРФ. По утверж­дениям фонда “Общественное мнение”, опережала. Любопытна реакция единороссов. Франц Клинцевич и Андрей Исаев “заклеймили позором ВЦИОМ, который якобы некорректно ведет подсчет рейтингов” (“Новые Известия”. 4.06.2002).

А что, это своего рода политическое ноу-хау. Если тебе не нравится рейтинг — обругай социологов. Осуждение, прозвучавшее из начальственных уст, может им дорого стоить. Они рискуют лишиться госзаказов, влияния, имиджа серьезной органи­зации. Глядишь, образумятся и начнут считать “правильно”. (Точно так правительство научило уму-разуму Госкомстат. Помните, в начале 2002 года статистики не подтвердили высоких темпов роста экономики, заявленных кабинетом. Касьянов устроил разнос руководству Госкомстата — и проценты в сводках стали послушно расти...)

Как люди, жаждущие одного — успеха, Клинцевич с Исаевым, видимо, поленились ознакомиться с другими данными ФОМа. У нас ведь и социологов на мякине не проведешь. Что нужно заказчикам — знают, но и профессио­нальную марку терять — себе дороже. Поэтому, утвердив первенство “Единой России”, сотрудники фонда попросили респондентов ответить на дополни­тельные вопросы. К примеру, испытывают ли они “идейную близость” к единороссам? Оказалось, таких немного — всего 15 процентов. Лидеры “ЕР” вызывают симпатии только у 10 процентов опрошенных. Надежды “на улуч­шение жизни и общей ситуации в стране” связывают с проправительственной партией лишь 7 процентов (“Новые Известия”. 4.06.2002). Представьте: люди не любят “партию власти”, не верят ей, не связывают с ней никаких надежд — и заявляют, что обязательно проголосуют за нее на выборах!..

Так натягивают рейтинговые проценты. А как заполучают самые ценные — на выборах? В использовании Административного ресурса российские политики и чиновники достигли истинно артистических высот. Варианты многообразны. Возможны прямые подтасовки. Так, на выборах главы Республики Тува, по сообщениям прессы, “в день голосования численность зарегистрированных избирателей резко возросла на 10 470 человек, или на 6,6 процента” (“Незави­симая газета”. 8.04.2002). За действующего руково­дителя проголосовало 60 тысяч — 53 процента, что обеспечило ему победу в первом туре. Но если бы народо­население не возросло столь стремительно (и так кстати!), главе республики предстоял бы, как минимум, второй тур.