Комиссовали меня из госпиталя города Гурьева. Одновременно дали отпуск на 10 суток лейтенанту Никифорову, которому и поручили наблюдать за мной, поскольку я был очень слаб. У этого лейтенанта был чемодан из корпуса патефона. Этот чемодан помог нам сесть на поезд на пересадке на какой-то станции. Поезда проходили мимо, но никого в вагоны не сажали, ссылаясь на перегруженность, и проводникам помогали ехавшие в этих вагонах военные, сажавшие гражданских за водку и закуску. И вот из одного вагона вылезла на перрон группа подвыпивших военных. Увидев в руках у лейтенанта Никифорова чемодан, спрашивают: “У тебя патефон?” Он ответил: “Да”. Тогда они закричали: “Давай в наш вагон”. Он говорит: “Я не один, сопровождаю раненого друга”. Они нас загребли обоих и посадили в свой вагон. И там лишь обнаружилось, что вместо патефона был всего лишь чемодан. “Ну ты, лейтенант, нас надул”, — вскричали солдаты, ждавшие музыки, но поезд уже был далеко от той станции, откуда мы почти сутки не могли уехать. Так чемодан сослужил нам добрую службу. Приехав в Куйбышев, я явился к своему родному дяде по отцу Федору Николаевичу, который в это время служил в отделе “Смерш” ПРИВО. Увидев, в каком обличье явился с фронта офицер, он был шокирован. За время скитаний по госпиталям мой вещмешок с обмундированием пропал, и меня из Гурьева отправили в солдатской форме х/б, кирзовых залатанных сапогах, с некрашеным вещевым мешком, в солдатской зимней шапке из искусственного меха, без погон, в солдатской шинели с пробитыми полами, брезентовым ремнем. В общем, карикатура на офицера. Светлая память Федору Николаевичу, который с помощью своих связей добился, что мне выдали якобы по несоответствию ростовки со складов ПРИВО из фонда Героев Советского Союза.

Костюм был бостоновый, цвета хаки (подарок мадам Рузвельт нашим офицерам), погоны, планшет, крой на сапоги, поскольку готовых не оказалось, фуражка, английская шинель большого размера. Все это я потом дома перешил и стал этаким франтом...

С будущей женой Ниной я впервые встретился на работе в “Райгосстрахе” в марте 1945 года. Она пришла к моему главному бухгалтеру за кон­сультацией.

Меня поразила ее красота, и она мне сразу запала в сердце. Но разумом я понимал, что для такой красавицы я как мужчина не представляю интереса — худой, одна рука не работает, одет в невзрачную одежду, не беру стройностью фигуры и своим суровым, строгим взглядом. Однако через несколько дней одна из молодых сотрудниц райфо мне передала, что эта самая красивая девушка не прочь сходить со мной в кино, и назвала и время встречи, и кинотеатр, так как в городе их было два.

Я очень сильно взволновался и был, что называется, на небесах. Но в то же время червячок сомнения меня мучил, что такая красавица не будет со мной дружить. По сравнению со мной Ниночка была одета шикарно. На ней было пальто с серым волчьим воротником, белые фетровые боты на каблуках. Кино я не помню, так как смотрел и любовался только Ниночкой, ибо в сердце сразу зажглась любовь, которая не погасла за все 56 лет и 3 месяца совместной жизни. Встречи наши продолжались до 24 апреля 1945 года, когда мы зарегистрировались в загсе. Я в это время работал заведующим горсберкассой. Началась наша совместная семейная жизнь. Свадьбы никакой не было. Просто собрались отец Нины с другом, моя мать, сослуживица Нины и мы, молодожены.

Как приданое невесты я принес на квартиру своих родителей (в наш собственный дом) Нинин матрац и сундучок с ее одеждой, а она — два своих пальто. Вот с такого “богатства” мы начали свою жизнь. У меня была только односпальная железная складная кровать, даже без матраца, на которую и уложили матрац моей молодой жены. Нам в то время хватало этой кровати на двоих, так как мне был всего 21 год, а моей красавице Ниночке 24 с половиной года. Семья увеличилась: мать, брат Валентин и мы вдвоем. Не хватало посуды. Я поехал в Куйбышев и купил там на рынке два алюминиевых ведра, вилки, ложки (все б/у), а у солдата из эшелона на станции — белую трикотажную мужскую нижнюю рубашку для Ниночки, из которой она, переделав немного, сделала себе красивую (по тем временам) теплую кофту... Так началась наша совместная семейная жизнь.

ПОБЕДИТЕЛИ

К 40-летию битвы за Днепр и освобождения Киева

Осенью сорок третьего армии 1-го Украинского фронта подошли к Киеву и стремительным ударом освободили столицу советской Украины от гитлеровских захватчиков. Пехотинцы и артиллеристы, танкисты и авиаторы в тесном взаимодействии нанесли фашистам сокрушительное поражение. В историю Великой Отечественной войны была вписана новая славная страница.

И вот недавно в наш город приехали его освободители, воины 17-й артил­лерийской Киевско-Житомирской орденов Ленина, Красного Знамени и Суворова дивизии прорыва Резерва Главнокомандования. От Ленинграда до Берлина прошла она. Ее полки участвовали в обороне Москвы и Сталинграда. Освобождали Орел, Белгород, Харьков, Полтаву, Брянск, Киев... И теперь, спустя четыре десятилетия, съехались на встречу солдаты-победители. Мало их осталось. Небольшой зал окружного Дома офицеров был заполнен наполовину, хотя приехали почти все оставшиеся в живых. Поседевшие, они узнавали и не узнавали друг друга. Ведь многие из них не виделись почти полвека... Возле памятника В. И. Ленину, могилы Неизвестного солдата в парке Вечной славы, возле памятника командующему 1-м Украин­ским фронтом Н. Ф. Ватутину, где ветераны возложили цветы, их приветливо встречали киевляне.

Неумолим бег времени. Но и оно бессильно перед человеческой памятью. Что вспоминают сейчас ветераны?

МЕЛЬНИКОВ М. Н., подполковник в отставке, бывший начальник штаба 50-й гаубичной бригады, председатель совета ветеранов 17-й арт­дивизии, участник освобождения Киева.

— Так вышло, что на мою солдатскую долю выпали и защита, и освобождение Киева. В далеком 41-м после кровопролитных боев нам пришлось оставить его. Как тяжело сдавать врагу родной город, знают только те, кому довелось испытать это. Но, уходя, я твердо верил, что скоро вернусь. И этот час пришел. В конце сентября 1943 года наша дивизия вышла к Днепру южнее Переяслав-Хмельницкого и вступила в бой на Букринском плацдарме. А 26 октября командование приняло решение перебросить нас к Лютежскому плацдарму. Под проливным дождем побригадно снимались мы со своих позиций и рассредоточенно двигались к понтонной переправе. А переправлять нам было что. В дивизии насчитывалось более 500 орудий и минометов, столько же машин и тракторов. Вместо снятых боевых орудий мы оставляли макеты, чтобы гитлеровцы не смогли обнаружить передислокацию наших войск. На Лютежском плацдарме в полосе наступления 38-й армии, наносящей главный удар на шестикилометровом участке прорыва немецко-фашистской обороны, было сосредоточено свыше двух тысяч орудий и минометов. Вечером 2 ноября был отдан приказ о начале наступления. Атака началась в 8 часов 40 минут 3 ноября. В этот день вся мощь артиллерии обрушилась на противника. Артподготовка длилась 40 минут. В первый же день наступления первая линия обороны врага была уничтожена. Мы продвинулись вперед на 10 километров. Этот огненный смерч запомнился мне на всю жизнь.

ТРУНОВ А. А., бывший политработник, гвардии капитан, участник освобождения Киева, участник Парада Победы.

— Перед нами была поставлена задача: в кратчайший срок освободить Киев и не допустить его полного разрушения. И мы спешили. В течение всей ночи с 4-го на 5 ноября шли ожесточенные бои. Некоторые бригады нашей дивизии наступали совместно с 7-м гвардейским танковым корпусом в направлении Святошино. Другие, в частности 37-я бригада, в составе 51-го стрел­кового и 5-го гвардейского танкового корпуса на левом фланге 38-й армии развернули бои непосредственно за Киев. В эту ночь после артналета наши танки пошли вперед с зажженными фарами, прожекторами, включенными сиренами, ведя огонь из пушек и пулеметов. Не выдержав натиска, фашисты в панике стали отступать. А утром 5 ноября мы совместно с пехотой и танкистами вошли в Киев.

Весь день бои продолжались на улицах города. Наша бригада прямой наводкой уничтожала огневые точки врага на Крещатике, и во второй половине дня мы достигли улицы Кирова. Фашисты подожгли много домов. Каждую улицу, каждый дом приходилось брать с боем. Дым пожарищ застилал горизонт. Поздно вечером 5 ноября мы вышли на юго-восточную окраину Киева в район Телички и перерезали дорогу на Васильков. 6 ноября в 4 часа утра мы узнали, что город полностью освобожден от фашистских захватчиков. За эту операцию дивизия была награждена орденом Красного Знамени и получила наименование Киевская.