Еще несколько слов о соседях… Но их здесь почти нет, если не считать тех, кто выше этажом, но какие это соседи, если их месяцами не встречаешь! Настоящий «сосед через стенку» у жильцов квартиры-108 только один: Старик-Ключевик из квартиры-107. Почему его так зовут? Потому что он всегда носит на золотистой цепочке вокруг шеи ключ от английского замка. Его он носит вовсе не для украшения, а в силу необходимости: Старик-Ключевик страшно рассеян. Один раз, минувшим летом, он выскочил утром в одних трусах — вынести мусорное ведро, но забыл прихватить ключ от квартиры, дверь за ним захлопнулась, и он уже не мог попасть обратно. Тогда он, конечно, обратился за помощью в квартиру-108. Хорошо, что папа был дома. Пока он звонил в домоуправление, пока пришел слесарь и взломал дверь, Старик-Ключевик отсиживался в папиной комнате: в одних трусах и с мусорным ведром, которое он никак не хотел выпускать из рук. Он сидел и несколько смущенно улыбался. Ведь Старику-Ключевику девяносто лет — он мне сам говорил. И в это можно поверить! Он старый интеллигент, всю жизнь одевался «с иголочки» и никогда еще не показывался на люди в одних трусах и с мусорным ведром. После этого случая Старик-Ключевик стал носить ключ от квартиры на цепочке вокруг шеи; он теперь и спит с ключом на шее, и моется в ванне с ключом на шее — никогда с ним не расстается. Вот с тех пор его и зовут «Старик-Ключевик». За глаза, конечно. В глаза же его продолжают звать, как и раньше: Аполлон Иванович… Но не думайте, что он похож на греческого бога Аполлона, нет: он среднего роста и сухонький, белые волосы на маленькой голове всегда аккуратно зачесаны на пробор.

Старик-Ключевик живет один в двухкомнатной квартире. Он пенсионер, но иногда ходит читать лекции в обществе «Знание» — по археологии. Он большой специалист в этой науке, занимающейся изучением древностей. Наверное, поэтому Старик-Ключевик все на свете знает и его уже ничем не удивишь. Он всегда говорит, что все, что нас удивляет, давно уже было… Представляете? Мне это трудно представить, но Старик-Ключевик в этом глубоко убежден. Более того: почти все он уже видел сам, а об остальном догадывается. Не знаю, но если это так, то удивляться, конечно, нечему…

Старик-Ключевик — очень тихий и хороший сосед. Он никогда никому не мешает, а помочь всегда готов — в этом вы скоро сами убедитесь. А то, что он бренчит иногда за стеной на рояле, так это не беда: я же вам говорил, что папа отгораживается от этого бренчания своей громкой стереосистемой… Да… Но Старику-Ключевику-то каково? Не беспокоит ли его папина система? Представьте: не беспокоит! И вовсе не потому, что он любит шум, он к любому шуму абсолютно равнодушен. Он на него просто не реагирует. Старик-Ключевик, конечно, немного глуховат, но не это главное. Главное в том, что он философ… Как это понимать? Очень просто! Дело в том, что он давно уже выработал в себе некое твердое равновесие, из которого его невозможно вывести. Вы думаете, что равновесие имеет только тот, кто ходит по проволоке? Старик-Ключевик никогда не ходил по проволоке, а равновесие у него есть: то подлинное жизненное равновесие, которое вырабатывается в переживании разных великих потрясений. Ведь прожил он очень долгую жизнь, начало которой теряется в тумане прошлого века, и потрясений за это время было хоть отбавляй. Старик-Ключевик насмотрелся их достаточно. Но вот что странно: он все еще относится к ним как к реальной окружающей действительности! А к реальной действительности он относится как к миражу. Естественно было бы наоборот, но что поделаешь. События окружающего мира его мало волнуют, разве что на голову ему упадет кастрюля — и то он не рассердится, а просто улыбнется. Что бы вокруг ни происходило, он всегда улыбается. Удивительно, что эта улыбка не покидает его даже ночью, во сне, хотя эту улыбку во сне никто никогда не видит, ведь Старик-Ключевик совершенно одинок. Может быть, именно потому он так тянется к жильцам квартиры-108. А в общем-то Старик-Ключевик всегда ровен и спокоен. Все треволнения, о которых речь пойдет впереди, покажутся ему смехотворными. И то не очень: ведь он не будет над ними хохотать, как не будет и плакать… Замечательный характер, не правда ли? Вот стукнет вам девяносто лет — да еще при наличии разных глобальных потрясений, — и вы тоже научитесь такому улыбчивому состоянию. Если, конечно, доживете. Тогда и вы станете таким же мудрым философом, как Старик-Ключевик…

Вот и все, что я хотел предварить о квартире-108, ее жильцах и соседях… А теперь перейдем к нашей истории…

Ранним утром квартира-108 особенно красива. И опять-таки из-за окон. Потому что в комнатах горит оранжевый свет, а окна еще синие. За окнами зима, там все в снегу: дома, деревья, асфальт. За окном папиной комнаты дремлют в саду запорошенные снегом большие корявые липы. Голые ветви деревьев наполовину черные, наполовину белые. Черно-белый узор ветвей загородил снаружи все папино окно, потому что квартира-108 на первом этаже. Узор ветвей загородил собой дымящий за садом завод и предрассветное небо. Только внизу, под мощными стволами деревьев, чистая полоса снега на садовой лужайке. Сейчас снег синий. И все синее. Еще синее оттого, что свет в комнате оранжевый!

Другие окна тоже красивы, но не так, как папино, потому что в них нет деревьев — в них просто улица: люди, машины, дома…

Постепенно окна светлеют, время идет к десяти. Папа давно уже уехал — сдавать картину на выставку. Дети проснулись и сидят в кроватях, а мама носится по всей квартире: в сапогах, в скунсовой шубе и мохере, — но все еще никак не может уйти. Она еще раз все проверяет и дает детям последние указания.

— Старик-Ключевик вас проведает, — говорит мама. — Белье для стирки я замочила, вы его не трогайте. Щи и каша на плите, сладкий творог в холодильнике… Старик-Ключевик его любит, угостите его. И пусть он вас покормит… Ну, кажется, все! Я вам буду звонить!

В квартире тишина… Но это затишье перед грозой!

Едва мама уходит, Юра с помощью Кати одевается, мчится в одном валенке в папину комнату — включать радиоприемник. Квартира оглашается грохотом джаза вперемежку с каким-то космическим скрежетом и свистом. Юра с удовольствием включил бы стереосистему, но она заперта в шкафу — снаружи видны только боксы. Но и приемник звучит отлично, а главное, громко. Юра в полном восторге прыгает возле приемника на одной ноге, пока единственный валенок не сваливается на пол…

Тем временем Катя выезжает в коридор с санками. В санках сидят куклы, а Катя изображает лошадь. Конечно, в коридоре нет снега, но что поделаешь, если весь снег за окном! «В квартирах снегов не бывает», — думает Катя. Спросила бы она соседа — Старика-Ключевика, она бы узнала, что бывали в его жизни времена, когда и в дом задувал снег и замерзали окна. Кто знает, — может быть, именно об этом вспоминает сейчас за стеной Старик-Ключевик, возвращаясь от сна к действительности…

А Юра уже в ванной — там очень интересно! Ванна полна теплой воды, в которой мокнет белье: трусики, рубашки, полотенца… Юра смотрит на замоченное белье, и сердце его замирает от восторга: стирка — вот настоящее дело! Заняться бы этим хоть раз в жизни. Юра трогает рукой мокрые трусики… Восхитительное ощущение! Вот мама обрадуется, если он все это сейчас перестирает!

Если что-нибудь не так получится, то это же всегда можно исправить… «Не ошибается только тот, кто ничего не делает», — вспоминает Юра папины слова…

В это время раздается звонок в дверь.

— Юра! — кричит Катя. — Ключевик!

Когда Катя открыла дверь, она увидела на пороге квартиры-108 во всем великолепии Старика-Ключевика! Одет он был, как всегда, с иголочки: в черном костюме и белоснежной рубашке с черной бабочкой, а поверх всего болтался на золотистой цепочке вокруг шеи ключ от английского замка.