— Ты знаешь, кто устроил пожар?

— Да, да! Она едет с большим отрядом. Я видела фургон. — Вира'ни заставила себя содрогнуться. — Они уничтожают все живое на своем пути.

— Кто они?

Вира'ни выпрямилась и хрипло проговорила:

— Подлые убийцы! Мучители детей. Не люди — чудовища!

В глазах Бетты вспыхнула ненависть; губы побелели, и она быстро проговорила:

— Старейшины предупреждали, что лес осквернен злом, и ядовитые чудовища указывают на го, что это порча. Нас сюда отправили наблюдателями, чтобы не позволить паукам выбраться из леса и заполонить луга. В течение долгих лун твари прятались среди деревьев, страшась яркого солнечного света. Но теперь… Добрая Матушка! Если то, что ты говоришь, — правда, значит, скверна протянула к нам свои грязные пальцы, и огонь указывает на ее приближение! — Она высвободила руку, которую держала Вира'ни. — Я должна предупредить наших. Чудовищам здесь не место.

Вира'ни видела, как Бетта с громким криком выскочила из палатки.

«Нет, детоубийцы дальше этих холмов не пройдут», — подумала она, поглаживая свой огромный живот, и на губах появилась ядовитая паучья ухмылка.

Магия текла реками холодного пламени с открытой ладони Элены, танцевала блуждающими огоньками вокруг запястья. От напряжения в бровях поблескивали бусинки пота — девушка всеми силами удерживала энергию на привязи. Эр'рил обучал только основам, которые уяснил сам за время служения Ордену, и со сложными манипуляциями она пока не справлялась.

Впрочем, неподготовленность с лихвой окупалась природной одаренностью: мало что выживало под ударами дикой магии. Поток ледяного пламени омывал опутанную паутиной впадину, и все, чего он касался, мгновенно превращалось в лед, покрывалось инеем. С громким треском лопались стволы, замерзшие корни вырывались из-под земли, с грохотом падали могучие дубы и клены. Заиндевевшее кружево тончайших нитей рассыпалось на тысячи осколков даже от легкого ветерка.

Облако холодного тумана, поднявшееся над лесом, гнали в дымное небо все новые всплески метавшейся в овраге магии. Стужа, не более милосердная, чем огонь, жадно поглощала деревья и их обитателей. Два пожара, равные по разрушительной силе в своих крайних проявлениях, пожирали все на своем пути. Размышляя о собственных невероятных возможностях, Элена смотрела, как в небе сливаются белая мгла и черный дым. Эр'рил рассказал, что характер магии определяется восстанавливающим светом: солнце дает ей власть над огнем и зноем, лунный свет — надо льдом и морозом. Получается, магия отражает ее сущность, делимую двумя крайностями — женщиной и ведьмой.

Над головой ледяная пелена схватилась в неистовом вихре с черным дымом — и там борьба за главенство. Остекленевшие листья дребезжали, точно кости мертвецов; ветви, трескаясь, взлетали в воздух. Само небо стонало, явившись полем невероятной битвы.

Неистовство охватило Элену, магия пела в ее крови, звала в бой. Сердце отчаянно ухало в груди в такт симфонии разрушения. Девушка боролась с ее заманчивыми призывами так же яростно, как дым пытался победить туман, однако другая часть существа — ведьма — ликовала, присоединившись третьим голосом к треску голубого пламени и вою ветров.

Элена зажмурилась и сосредоточила все внимание на себе, стараясь выровнять дыхание. Она прислушивалась к собственному телу: к мышцам и сухожилиям, к связкам и костям, к крови и жизненно важным органам. Девушка почувствовала боль на внутренней поверхности бедер от длительных верховых переходов, пульсирующий синяк на плече, заработанный ударом о низко нависшую ветку, даже с некоторой нежностью ощутила, как у нее набухает грудь. Она больше чем потоки дикой магии. Она — женщина, и одно это уже волшебство.

— Элена, ты справилась с оврагом, — вторгся голос Эр'рила. — Достаточно.

Она едва заметно наклонила голову, не открывая глаз. Действительно, не время любоваться ужасающей красотой текущей по венам силы — медленно опуская ладонь, она почувствовала, что пальцы промерзли до самых костей. А если при попытке сжать кулак, они отвалятся? Девушка осторожно, один за другим, точно цветок, смыкающий лепестки на ночь, заставила их подчиниться, заглушив поток холодного огня. Отголоски магии возмущенно запротестовали, и рука задрожала от едва сдерживаемой силы. «Еще! — пела кровь. — Испытай свое истинное могущество!» Один палец потихоньку распрямился, и тут ее снова остановил голос, но на сей раз в нем не слышалось акцента станди:

— Нет!

Сама Элена взывала к энергии, бушевавшей внутри и снаружи. Она напрягла кулак, чувствуя, как в сжатой ладони пульсирует сердце. Девушка усилием воли успокоила его бег. Веки были по-прежнему сомкнуты, но она знала: ослепительно-алмазное сияние на ладони превратилось в привычное уже красное пятно. Рука упала на колени.

— Добрая Матушка, девочка! — выдохнул Крал, подъехав ближе. — Ты только посмотри!

Элена открыла глаза и увидела наконец, что творится вокруг. Овраг серебрился, скованный стужей; толстый слой инея покрывал сучки и листья; тысячи ледяных копий, достигавших в длину мужского роста, усеивали стволы и ветви. Они не клонились к земле, а торчали вертикально, как если бы их метал сильнейший ветер. Девушка поняла вдруг, что сама напустила ураган на сверкающие шипы.

Пока Элена изучала плоды своих трудов, дымное небо на мгновение прояснилось и замерзшую впадину залило закатное солнце. Лучи коснулись льда, и в воздухе расцвели тысячи радуг — будто из сна путникам на мгновение явился сказочный хрустальный лес.

— Как красиво, — хрипло прошептала Ни'лан. — Словно застывшая песнь деревьев.

Элена отвела взгляд: эта неправдоподобная красота таила гибель и разрушение. Слезы обожгли ее замерзшие щеки — смерть не должна быть столь прекрасной.

— Что такое? — спросил Эр'рил. — Ты ранена?