— Я наконец-то понял, как с тобой нужно обращаться, — сказал он свирепо.

— Что произошло, Жан? — ее голос стал еще более хриплым. — Расскажи мне…

— Нужно говорить: пожалуйста, расскажи мне.

— Пожалуйста, Жан, ну, пожалуйста…

— Это уже лучше, — хрюкнул он, с удовольствием поворачиваясь. — Повыше. Левее. Сильнее. Так вот, после того как эта парочка вытащила меня отсюда, они повезли меня к порту…

Симеон и Дебра везли Томаса к порту. Ледяной ветер свистел на узких улицах старого квартала. Собаки выли: стояло полнолуние. Вокруг ни души. Дебра сидел за рулем дребезжащего «форда», на заднем сиденье рядом с Томасом расположился Симеон, по-прежнему державший в руках пистолет. Все молчали.

Машина подъехала к старой гавани. В кафе, посещаемом торговцами черного рынка, все еще горел свет. У здания санитарной службы Дебра повернул направо на набережную де ла Туретт и двинулся мимо величественного собора в северном направлении до площади де ла Жульет. Он объехал огромный темный морской вокзал по пустынному бульвару Дюнкерк, потом снова подъехали к воде, на этот раз со стороны дока морского вокзала. «Форд» запрыгал по каким-то рельсам и порогам и, наконец, остановился у едва освещенного мола.

— Вылезайте! — скомандовал Симеон.

Томас Ливен послушно вышел. Его встретил резкий порыв осеннего ветра. Пахло рыбой. Несколько ламп исполняли на ветру дикий танец. Где-то взревела корабельная сирена. Теперь и в руках Дебра обнаружился тяжелый пистолет. Движением вытянутой руки он приказал двигаться вперед.

Томас покорно зашагал по пустынному молу. С лица все еще не сходила улыбка, хотя оно уже начало каменеть.

Вода блестела в свете тусклого месяца, на мелких волнах плясали белые барашки. Запах рыбы усилился. Томас продолжал брести. Он услышал, как позади него споткнулся и выругался Симеон. Томас подумал: «Ужасно, ужасно, к тому же наверняка его палец лежит на спуске. Будем надеяться, что он больше не споткнется. Мелкая случайность — и недалеко до большой беды…»

Полковник Дебра по-прежнему не произнес ни слова, ни единого. Поблизости ни одной живой души.

«Того, кто упадет здесь в воду, найдут нескоро», — подумал Томас. Особенно если он получит несколько пуль в живот. Наконец мол закончился. Вот и пришли: полоска бетона, а за ней вода, черная вода. «Стоять!» — приказал Симеон.

Томас остановился. И тут впервые заговорил Дебра: «Повернитесь». Томас повернулся, посмотрел на Дебра и Симеона, он слышал бой часов на соборной башне Марселя, далекий, размытый, уносимый ветром. И в этот момент раздался голос Симеона, озабоченный и торопливый:

— Уже без четверти одиннадцать, шеф. Мы должны поспешать. В одиннадцать нам нужно быть с ним у мадам!

Томас глубоко вздохнул, его застывшая улыбка вновь стала естественной, легкой, он незаметно прокашлялся, услышав, как один полковник сказал другому:

— Идиот!

Томас с улыбкой обратился к Дебра:

— Не сердитесь на него, хотя, конечно, он вам испортил весь спектакль. Что ж! Меня он тоже когда-то поставил в страшно затруднительное положение перед немецким обер-лейтенантом… Но, в сущности, он неплохой парень! — с этими словами он похлопал по плечу донельзя смущенного Симеона.

Дебра спрятал оружие и отвернулся, чтобы скрыть от Томаса и Симеона непроизвольную улыбку. Томас продолжал:

— Кроме того, господа, я сразу же подумал, что вы, вероятно, хотите лишь хорошенько попугать меня и заставить работать на вас.

— Как такая мысль пришла вам в голову? — запинаясь, спросил Симеон.

— Когда я услышал пластинку с Жозефиной Беккер, то догадался, что мсье Дебра где-то поблизости. И сказал себе: если майор — пардон, полковник, кстати, поздравляю вас с повышением — итак, если он специально прибыл из Касабланки, то уж наверняка не затем, чтобы присутствовать при моей бесславной кончине. Правильно?

Дебра повернулся и кивнул, сказав:

— Вы, трижды проклятый бош [10] !

— Так давайте покинем это негостеприимное место. Здешний запах невыносим. Кроме того, мы действительно не должны заставлять мадам ждать нас. И еще я хотел бы заехать на вокзал.

— Какой еще вокзал? — набычившись, спросил Симеон.

— Там всю ночь торгуют цветами, — дружески просветил его Томас. — Должен же я купить несколько орхидей…

Жозефина Беккер показалась Томасу как никогда красивой. Она приняла его в салоне своих апартаментов в «Отель де Ноай» на Канбьер, главной улице Марселя.

Черные с голубым отливом волосы Жозефины были зачесаны наверх, образуя блестящую корону, в ушах — огромные белые кольца. Бархатно поблескивала темная кожа. Радужный огонь крупного с бриллиантом кольца, ограненного «розой», ослепил Томаса Ливена, когда он целовал руку женщины, перед которой преклонялся.

Она без улыбки приняла прозрачную коробку с тремя упакованными в нее красноватыми орхидеями. Сказала без улыбки:

— Благодарю вас, господин Ливен. Садитесь. Морис, не откроешь ли шампанское?