В его глазах я видела площадь перед Дворцом, столбы с привязанными людьми и лужи крови на каменных плитах.

– И прежде всего нам нужно спасти девочку! – договорил он.

Сердце мое так и подскочило; я выдохнула:

– Так ты пойдешь?..

Он покачал головой и шепнул:

– Погоди.

Вскоре, когда люди из Дома Ретфороков собрались уходить, отец заявил:

– Эту ночь Айяту Беле проведет здесь – я так давно не видел своей внучки!

Женщины Ретфорок в замешательстве зашептались; старшая из них сказала:

– О, могущественный Кондор, муж этой женщины, Кондор Ретфорок Дайят, возможно, будет этим весьма недоволен, ибо он не давал своей жене разрешения ночевать здесь.

Другая поддержала ее:

– Ведь это же не внук, а всего лишь внучка!

Ну а третья, самая вредная ханжа, намекнула:

– Могущественный Кондор Тертер Абхао мог бы тоже оказать честь Дому Ретфороков, если бы когда-нибудь сам посетил его.

Никогда не смогли бы мужчины превратить женщин в рабынь, сделать их полностью от себя зависящими, если бы сами женщины этого не захотели. Я всегда ненавидела мужчин Дайяо за то, что они вечно повелевали своими женами; еще более ненавистны мне были их женщины за то, что подчинялись этим приказам и охотно их выполняли. Я вся вспыхнула, точно больше уже не в состоянии была удерживать накопленный за эти долгие годы жизни в Саи гнев; но тут, к счастью, вмешался мой отец – поистине великий и хитроумный военачальник:

– Ну хорошо, но ведь могущественный Кондор Ретфорок Дайят не станет так уж сердиться на свою жену, если она задержится здесь всего на несколько часов? Я сам отошлю ее домой сегодня же вечером, после обеда.

С этим они спорить не могли и удалились, оставив меня у отца, и Эзирью осталась со мной вместе. Стоило им уйти, как отец быстро послал одного слугу туда, другого сюда и велел нам приготовиться к бегству. У него было очень мало времени, и он мог дать нам в сопровождение только двух человек из своего дома, но сам поехать с нами или хотя бы послать с нами своих солдат, как он надеялся, уже был не в состоянии. Я сказала:

– Но они же пошлют за нами погоню?

И он ответил:

– Ранним утром я тоже уеду из дому – отправлюсь с патрульным отрядом, и они, конечно, погонятся за мной, предполагая, что я взял тебя с собой, как и в тот раз, когда впервые привез тебя сюда.

Мы переоделись в одежду тьонов и стоя попрощались в вестибюле Дома Тертеров. Я спросила отца:

– А ты когда-нибудь приедешь ко мне?

Он прижимал к себе внучку, которую все время держал на руках. Она была сонная и уютно устроилась у него на плече, головкой прижавшись к шее. Он чуть отвернулся, склонившись щекой к головке ребенка, так что я даже не сразу поняла, с ней он говорит или со мной.

– Скажи своей матери, чтобы больше не ждала, не ждала меня, – проговорил он. Потом погладил Экверкве по волосам своей огромной ручищей и бережно передал ее мне.

– Но тебя ведь накажут… тебя ведь… – Я не могла выговорить это слово – столбы, веревки, кровь стояли перед глазами.

– Нет-нет, – сказал он. – Ты убежала, когда не входила больше в мою семью и жила в другом доме. Да и меня утром здесь уже не будет, так что наказывать будет некого. Мне дан приказ пройти с патрульным отрядом в западном направлении от Белой Горы; мы просто выйдем чуть раньше, вот и все. Ничего там, в горах, со мной не случится.

И тут до меня дошло, что он утром отправится в то самое ущелье, где тогда привиделся мне лежащим ничком. Но подобные знания невозможно высказать вслух, и ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить неизбежное; так что я поцеловала его, и он на мгновение крепко прижал меня и девочку к себе, а потом мы ушли, оставив его в том доме.

Мы выбрались на улицу через заднюю калитку в сгущавшихся ранних сумерках.

Один из наших сопровождающих был мне знаком: он был в отряде отца, когда я приехала вместе с ними из Долины; это был умелый мрачноватый человек по имени Арда. Второго я не знала, имя его было Дорабадда, и он служил под началом моего отца во время похода в Страну Шести Рек. Они отличались той верностью своему хозяину, что так высоко ценилась Дайяо; они были похожи на пастушьих собак, надежных, всегда готовых действовать и безрассудно смелых; они подчинялись только приказам хозяина и его тайным желаниям, во всем ориентируясь лишь на него одного.

Ворота города всегда тщательно охранялись, и те, кто входил и выходил из него, подвергались порой настоящему допросу, но у нас никаких осложнений не возникло. Дорабадда сказал, что Эзирью и я – служанки одного из высокопоставленных лиц во Дворце, но теперь нас отсылают обратно в деревню: «Обе уже никуда не годятся, обе беременны». Последовало множество шуток на тему Воинов Единственного, которые по Закону должны были бы оставаться девственниками в течение всей жизни и которых простые солдаты ненавидели и боялись. Дорабадда болтал с охранниками легко и свободно и вывел нас из Столицы без малейших подозрений и задержки. И вот мы оказались за пределами Саи. Огни города, оставшегося позади, сверкали и переливались среди черной равнины в вечерних сумерках, и это было дивное зрелище. Всю ночь, пока мы медленно пересекали залитую лавой равнину, Столица светилась у нас за спиной. Мы передавали спящую Экверкве друг другу; но порой она ненадолго просыпалась и внимательно вглядывалась во тьму: наша перепелочка стерегла стаю. Ей прежде редко доводилось видеть звезды.

Едва забрезжил рассвет, мы свернули с большой дороги и пошли по самому краю равнины, а с наступлением дня укрылись в какой-то пещере и весь день проспали там. А еще мы разговаривали в пути, и я узнала много такого, о чем понятия не имела, живя в Доме Ретфороков. Арда сказал, что мы непременно должны держаться подальше от деревень и ферм тьонов, потому что те, весьма вероятно, нападут на нас, чтобы ограбить или убить мужчин и изнасиловать женщин. Я сказала:

– Но вы же Кондоры! Вы можете приказывать тьонам!