До скалы оказалось неблизко, но он добежал. Там он перевел дыхание, посидев на черном валуне возле небольшого озерца воды, оставшегося после прилива, и медленно потрусил обратно. Никакой необходимости насиловать себя не было. Пляж был теперь совершенно пуст, будто только что создан - создан для него одного, для первого человека на земле. И он был преисполнен благодарности.

В номере Уоррен принял душ и отправился на поиски места, где можно было бы приятно позавтракать.

"Приморский гриль-бар", принадлежавший некоему Тому, показался ему вполне подходящим местечком: скатерки в красную клетку, пышногрудые официантки...

– Ваша группа в саду, на веранде, сэр, - сообщила светловолосая толстушка и подала ему меню.

– Я не с ними, - сказал Уоррен, неожиданно вспыхнув от раздражения.

– А, тогда сюда, пожалуйста, - сказала девица, но каким-то совершенно незаинтересованным тоном, и это почему-то задело Уоррена. Она усадила его за столик у окна, откуда был виден весь клэтсэндский пляж.

По мере того как те, что сидели в саду, стали уходить - парами и группами - и собираться толпой перед заведением Тома, Уоррену стало казаться, что весь Клэтсэнд населен исключительно путешествующим старичьем; естественно, думал он, здешние маленькие общины круглый год обслуживают в основном пенсионеров, да и среди местного населения пенсионеров немало; Думая о налоговой демографии, он с огромным облегчением заметил проходившую мимо молодую женщину с двумя ребятишками. Потом еще одну пару -'не то чтобы очень молодую, но и совсем не старую. И целая стая собак - крупных, веселых, свободных пляжных собак - пробежала мимо, то и дело останавливаясь, чтобы вежливо поприветствовать стариков.

Меню было "специально для лиц старшего возраста": один кусочек бекона или колбасы, одно лишенное холестерина яичко, пшеничный тостик, намазанный чем-то малокалорийным, и сливы.

Уоррен заказал два таких, слишком легких завтрака и еще "жаркое по-домашнему". Кофе представлял собой теплую коричневую, чуть горьковатую водичку, но еда была хороша - горячая и сочная.

"Я с утра немного поработаю, а полдень проведу на пляже", - сказал себе Уоррен. Он любил знать, что именно будет делать даже в ближайшие часы; всегда тщательно прокапывал знакомую колею даже и на один день вперед. Быстрым шагом и вполне довольный собой, он вернулся в "Белую чайку". Бархатцы и ноготки так и сияли.

– Приветствую вас! Какой чудесный денек сегодня!

Уоррен попытался определить, из какого штата родом этот импозантный старик с широкими скулами и крупной лысой головой, коричневой от загара. Потом до него дошло, что это и есть пресловутый Уэйн, любитель ловли форели.

– Здравствуйте!
– откликнулся он. И чуть не прибавил: "Что, на рыбалку собрались?" - но решил промолчать. Разговор на эту тему, конечно, порадовал бы старика, но Уоррену не хотелось - он и сам как следует не мог понять почему - смешиваться с этим старичьем.

У себя в номере он почитал отчет, сделав кое-какие пометки, и набросал одно деловое предложение. Хотя в комнате было раздражающе темновато, работа спорилась; все здесь почему-то получалось очень легко, ничто его не отвлекало, и Уоррен вдруг обнаружил, что уже час дня. Он проработал слишком долго, увлекся и пропустил привычное время ланча. Он вдруг почувствовал страшный голод и снова пошел в город, прошелся по главной улице вверх, потом спустился по другой ее стороне на три квартала вниз, оценивая коммерческое великолепие залитых солнцем и исхлестанных солеными морскими ветрами магазинов и одноэтажных жилых домов, крытых серым гонтом. Никаких неоновых огней, никаких лотков с "хот-догами" и прочей "фастфуд". У них здесь очень неглупый городской совет, подумал Уоррен. И проводит весьма определенную политику. "Обеды у Эдны Дори" - вывеска выглядела вполне привлекательно; ему захотелось зайти "к Эдне" и как следует поесть, но сперва он все-таки заглянул в окно. Зал был почти пуст, лишь один столик занимала супружеская пара с малышом. Никаких седых и лысых голов. Да и столиков там было всего шесть. Уоррен вошел. Женщина, удивительно напоминающая кусок бревна, на который зачем-то напялили коротенькое платьице и фартучек, поздоровалась с ним, выглянув из кухни, и суховатым тоном объяснила:

– А у вашей группы, сэр, ланч в дансинге "Песчаная лиманда".

– Я не имею ни малейшего отношения ни к какой группе, - также сухо сообщил он.

– Ой, простите!
– обрадовалась она.
– Я просто подумала... Ну, в общем, садитесь, где понравится.
– И она исчезла в кухне. Уоррен сел.

Морской язык был как следует обвалян в сухарях и отлично обжарен в большом количестве масла. Уоррен чувствовал, что в дансинге "Песчаная лиманда" он в лучшем случае получил бы лишь небольшой кусочек морского языка, СЛЕГКА обжаренного в МАЛОКАЛОРИЙНОМ масле.

После вкусного и сытного ланча он решил немного побродить по городу, вновь чувствуя себя совершенно счастливым. Он останавливался почти у каждой витрины и рассматривал сувениры. Он решил, что потом специально зайдет в один из этих магазинчиков и купит пепельницу в форме замка из песка - для Деби. Она ведь все еще курит, хоть и не в офисе, конечно. Потом Уоррен принялся весело раздумывать, не купить ли ему один из тех маленьких домиков, что виднелись к востоку от центральной улицы и выглядели такими тихими и безмятежными в заросших сорняками садиках за серыми изгородями из штакетника; на их серебристых от старости крышах играло солнце. Это, конечно, не совсем то, что цивилизованный Джирард, но и в таком захолустье есть своя прелесть и благородство. "А у меня дом в Клэтсэнде - это было бы интересное заявление!