Нервы не выдержали. Я закрыла глаза и ткнулась лбом ему в грудь. Я поняла, что прощения мне никогда не заслужить.

— Успокойся, только плакать не надо, — вздохнул вампир и провел ладонью по моим волосам, — не забывай дышать. И ушел.

Нет, ну какая зараза! Может же, все может… Есть такое понятие — замещение. Более сильный дух в астрале может влезть в тело более слабого. Что же такого хорошего в загробной жизни, если Ас не хочет так с ней расставаться? Как же он меня ненавидит… Нет, ну логика вообще убийственная! На том свете, значит, ему лучше, чем на этом, но он никогда не забудет напомнить мне о том, кто его туда отправил. А еще я поняла, что он очень четко меня предупредил — хватит смерти искать. Дело не в поведении даже, а в настрое — я сама свой дух убиваю и такими темпами скоро на Линии Крови окажусь. Понятие это сугубо вампирское, смысл имеет такой: если человек должен умереть в ближайшее время, он становится потенциальной жертвой для вампира. Таких людей убивать не запрещено, приветствуется даже, потому что смерть бывает грязной — самоубийство, жертва маньяка, какая-нибудь автомобильная катастрофа. Вообще, не знаю, насколько к оборотню это применимо, но к человеку — на сто процентов. Лиса — человек. И она была в Сером мире. Она скоро умрет.

Утро четверга выдалось серым и дождливым, а еще я забыла на ночь закрыть окно и в комнате было так свежо, что в ванную я пошла, закутавшись в одеяло. Сплю я обычно с открытыми окнами, под одеялом и теплым толстым пледом, но окна я приоткрываю на ладонь, а не нараспашку. Отогревшись под душем и вернувшись в чуть прогревшуюся комнату, я одела брюки и подошла к шкафу за водолазкой, мельком глянув в зеркало. И пораженно остановилась — за моей спиной кто-то стоял. В зеркале. Я оглянулась. В комнате никого не было. Медленно повернувшись к шкафу, я подошла поближе и коснулась пальцами ровной поверхности. Мне показалось, или от прикосновения пошла тонкая еле заметная рябь-дрожь? Показалось. Между тем, нечеткая тень-туман подошла ближе и встала прямо за моей спиной, я словно ощутила мертвый злой холод, исходящий от нее, кожа на спине покрылась мурашками. Но самое странное, что чувствовала холод я спиной, но как-то через зеркало, и объяснить это я не могла совсем. Силуэт поднял руку и положил мне на плечо. Я вздрогнула от отвращения, холода ужаса — это был мертвый вампир. Точно, это мертвый вампир, он вышел из проклятой тьмы, он заберет меня, выпьет мою душу и мое дыхание, мои руки станут белыми и холодными… Я лихорадочно пыталась понять, кто это может быть. Кого из дважды мертвых я знала, кроме Ассилоха? Только Лютомира, но он не похож совершенно, эта фигура размыта, но ее высокий рост никуда не спрячешь, Лютомир был ниже и шире в плечах. А еще у него волосы светлыми были, он не может быть такой тенью из-за этого, не знаю уж, почему…

У фигуры за моей спиной бледно-сиреневыми огоньками загорелись глаза. Это было бы красиво, если бы не было так страшно.

…Зеленоватые болотные огоньки пляшут над черной водой, всюду запах гнили и разложения, вдалеке виднеется хижина. Я точно знаю, что в ней лежит колдун, старый, сморщенный и злой шаман, от него при жизни пахло, как от мертвеца, а после смерти он, кажется, еще больше усох, и разлагаться нечему в нем, просто кожа побледнела, стала похожа на осклизлый толстый слой теста, она расползалась по скулам и глазницам, покрывала слоем слизи солому… В его волосах копошились белые, словно припорошенные мелом, мотыльки. С кислотно-синими точечками глаз и сильными челюстями. Они поднимали свои крошечные головки и прислушивались к окружающим хижину звукам, находили мое дыхание и больше не отводили от меня своих черных липких взглядов. И их глазами на меня сама смерть смотрела…

…Высокие каменные своды покрыты плесенью и улитками. Мы находимся глубоко, глубоко под землей, и не понятно, откуда исходит мертвенно-зеленый гнилушечный свет, не заполняющий углы и пляшущие в них тени. Передо мной арка, словно в кафедральном соборе, под ней течет река, но не вдоль, а поперек. Вода глянцево-черная и абсолютно ровная, словно зеркало или кусок стекла, облитый черной гуашью. А дна нет. Река бездонна… Арка нависает над гранью, местом, перейдя которое, очень сложно вернуться назад. В воздухе висят сальные оплывшие свечи, они не горят, но с них стекает воск, не падая на пол. Как свечи могут висеть в воздухе? Магия? Но в Царстве Мертвых нет магии. Из-за арки донесся плеск воды и скрип весел, я еще не видела источника звука, но уже знала, кто это — паромщик. Но зачем он приплыл? У меня нет денег, чтобы заплатить ему, да и не умерла я. Когда он показался из-за угла колонны, я в ужасе попятилась назад, сжав кулаки, чтобы привести себя в чувство: за спиной Харона стояла, неестественно выпрямившись, я. Мы плыли в мир живых. Лодка шла по воде ровно, не покачиваясь, от нее не расходилась рябь и брызги, она не колыхалась. И даже плеска больше не было слышно, словно это не вода, а битум. Черный, тягучий, мертвый. Он скрадывал расстояние, паромщик подплывал обманчиво медленно, но вот уже до него рукой подать. Фигура за его спиной спустилась вниз и поцеловала паромщику белую, покрытую струпьями руку. Он поднял голову, покрытую редкими спутанными сальными волосами и посмотрел на меня, я отшатнулась еще на шаг назад — лицо его было кефирно-белое, покрытое рубцами и незаживающими ранами. Он облизнул потрескавшиеся губы, посмотрев мне в глаза, и медленно поплыл назад. Фигура, кутающаяся в черный плащ, гордо выпрямилась и, откинув капюшон, посмотрела на меня. Я вздрогнула, ожидая увидеть себя, но потом словно очнулась— да с чего я решила, что в лодке вообще я была? Я же здесь, живая, а то, что стоит передо мной, дважды мертво и отвратительно. Стояла передо мной женщина, наверное, будь она живой, она была бы красива яркой и недолговечной восточной красотой, но сейчас она внушала отвращение.

Огромные карие глаза были обведены черными синяками, веки покраснели так, словно она плакала кровью. Кожа ее, при беглом взгляде казавшаяся ровной и гладкой, имела эбонитовый цвет и словно тонким слоем песка была покрыта. Густые черные длинные волосы были заплетены в растрепанную давно не мытую косу, секлись и не блестели, но даже в таком виде они были шикарны. Рука, которой она отбрасывала капюшон с головы, была грязна и расцарапана, грязные ногти были обломаны, на фалангах пальцев запеклась кровь. Сам же плащ был покрыт какой-то слизью и порван в нескольких местах. Женщина была очень полна, скорее даже тучна, но и грациозна — кровь вампира давала о себе знать.

— Что, нехороша? — усмехнулась женщина, заметив, как дрогнули у меня губы в брезгливой гримасе, — только что с девятого круга, пояса Каина. Посмотрела бы я на тебя, если бы ты туда попала. Впрочем, тебя ждет пояс Толомея, я там тоже бывала. Препротивнейшее место, скажу я тебе. Но ты молодец, да, молодец, ты правильно поступила, убив его, иначе бы он убил тебя, рано или поздно. Я молчала, не понимая, о чем она говорит. Какие круги, какие пояса? Где я вообще? Что за симбиоз Леты с Хельхеймом? Харон еще этот…

— Молчишь? Ну молчи, молчи. Уже скоро. Совсем скоро… — мертвая вампирша протянула руку к моему лицу, я отшатнулась, еле сдерживая рвотные позывы, и она ухватила меня за правое плечо. Меня выгнуло дугой, по телу прошел электрический разряд, хотя нет, не так, словно колючая проволока через вены прошла, я даже закричать не смогла — от боли перехватило дыхание, в глазах заплясали черные точки, легкие сдавило… Я упала не левый бок перед зеркалом, еще в падении оказываясь в своей комнате и периферическим зрением замечая Ассилоха, бьющего стекло с другой стороны. За моей спиной никого не было, только жалась в угол испуганная Марыся и ветер трепал шторы. Плечо словно льдом сковало, я еле могла поднять руку. С замиранием сердца, как к чему-то неотвратимому, я повернулась к зеркалу и увидела… Да, это точно был Асси, я не отражалась. Он сидел на полу и смотрел на меня, прикусив губу. В его глазах было такое отчаяние, что мне стало страшно — теперь все. Совсем все. Случилось что-то ужасное, просто я еще не поняла, что. Я наконец-то справилась с рукой и прижала ладонь к стеклу. Ассилох с другой стороны сделал то же самое. Я потеряла сознание.

Пятничный вечер был настолько приятен, насколько вообще может быть приятна пятница вообще. Я, немного успокоившаяся после вчерашнего представления, сидела дома у Тэля с здоровенной бутылкой Сангрии, крутила в руках бокал с вином и подбивала друга на спиритический сеанс.

— Рысь, ты взрослая умная женщина, — закатил глаза Тэль, — неужели ты веришь во все эти бредни? Ну кому они нужны? Давай лучше ужастик посмотрим какой-нибудь?

— Ни то, ни другое, ни третье, — ответила я цитатой из книги, — допустим, верю. И вообще, психологи считают, что желание насилия является свидетельством очень безопасного и счастливого детства. Человек, который со всех сторон заласкан, добирает через массовую культуру жестокости и ужаса. А я вот недолюбленная в детстве, хочу быть сентиментальной и верить в сказки. И вообще, у тебя под диваном тролли живут, а за плитой зюзюка. Сказку хочу!