Дерек: Тебе не кажется, что для прощания надо допускать только знакомых?

Бэзил: Нет-нет, пусть подходят все.

Дерек: И совершенно незнакомые тоже? Пусть подходят поздороваться с тобой и заодно попрощаться?

Бэзил: Да-да.

Дерек: Но люди — странные существа. Странных людей полным-полно. Неужели ты не боишься, что явятся люди со странностями?

Бэзил: На такое зрелище случайные люди не придут, сам посуди. Неподходящие отсеются сами. Да, люди существа странные, но прежде всего хорошие. В первую очередь, хорошие, а что странные — это второстепенно.

Дерек: Да, наверно… Но готы заявятся, это уж точно. И сектанты.

«А как насчет аккомпанемента? спрашивает Хелен. — Может быть, пригласить оркестр? Пусть это будет концерт. Расставание под музыку, а?» Это предложение одобряют все. Подобрать музыку так, чтобы она изображала все стадии пути: рождение, смерть и основные вехи между ними.

Идея концерта захватила Бэзила. Только пусть играют не слишком громко. Никакого бряцания литавр.

Или зря не мудрить — просто арендовать стадион и пригласить людей прийти и попрощаться с человеком по имени Бэзил? Все трое обсуждают этот план.

«Все говорят прощай человеку по имени Бэзил» — хорошее название для рассказа.

Возможно, они устраивают репетицию на небольшой площадке. Помещают в газете объявление (см. текст двумя абзацами выше). Ждут, долго ждут, а приходит только семь человек, да и те мигом уходят, увидев, что кроме Бэзила, Хелен и Дерека никого нет.

Но подход нащупан. Уже ясно: церемония должна быть масштабной, должна звучать музыка. И пусть люди даже танцуют, только неспешно. «Никаких безумных плясок, — говорит Бэзил. Но медленные танцы, вальс — это было бы мило».

Сам Бэзил плохой оратор — не умеет облекать свои чувства в слова, но его сын и Хелен берут переговоры с возможными помощниками и участниками на себя. Говорят за Бэзила. Вот для примера диалог между Дереком и дирижером Мемфисского симфонического оркестра (Дерек пытается договориться, чтобы оркестр играл на церемонии):

Дерек: Думаю, ему просто нравится быть среди людей. Чем их больше, тем лучше.

Дирижер (его зовут Никита, он русский): Просто застрелился бы на хоккейном матче, и дело с концом… Извините, шутка, наверно, неудачная.

Дерек: Он не хочет навязываться людям. Лучше пусть придут добровольно. Мы хотели бы, чтобы на церемонии выступил ваш оркестр, под вашим управлением.

Никита: Задумано с размахом. Почти русским. Жутковато.

Дерек: Мы надеемся, что это будет красиво.

Никита: За всю историю человечества не было ни одной красивой смерти.

Многие тревожатся, что поступок Бэзила создаст прецедент. Разговор Хелен и ее секретарши:

Секретарша: Мне эта затея очень нравится, но что если все возьмут с него пример? Страна всех будет провожать парадами, балами и концертами?

Хелен: А что в этом плохого? У нас уже есть премии за пожизненный вклад в искусство или там в экономику — теперь их всем дают. К тому же… Бэзилов на свете не так-то много. Мне кажется, в обществе его поступок не оценят. В нашем возрасте на такое мало кто решится. Для большинства будет довольно, если вокруг соберутся родные, — в лучшем случае.

Секретарша: Кто там уходит умирать подальше ото всех? Слоны, нет? Ищут местечко потише…

Хелен: Да, у слонов это случается. Кажется, у многих животных — кошек, носорогов.

Секретарша: Ну хорошо, а какие-нибудь животные поступают, как он, — стремятся расстаться с жизнью на глазах у тысяч собратьев? Не думаю.

Спорят о том, устраивать ли фуршет. Бэзил считает, что фуршет нужен. Причем с вином. Но только никаких крепких спиртных напитков и никакого пива — а то люди слишком разбушуются. Вино же, наоборот, смягчит души, — полагает Бэзил. Красное вино. Отдельный бар с платными напитками.

Рассказывают, что у императора Нерона был церемониймейстер Петроний. Каждый вечер Петроний был обязан затмить вчерашний пир — устроить еще более невиданный. Обеспечить, чтобы каждое пиршество было еще изысканнее, фантасмагоричней. И вот в один прекрасный вечер, если верить байкам, Петроний водрузил в центре зала ванну и залез в нее. Затем он вскрыл себе вены на запястьях, и кровь медленно стекала в воду. Время от времени Петроний перевязывал себе руки, приостанавливая кровотечение, чтобы поболтать с кем-нибудь из гостей. Но в конце концов медленно истек кровью на пиру ради этих людей.

Бэзил знает эту историю и надеется не уподобиться Петронию. Хелен разделяет его мнение. Она высказывает интересную мысль: чтобы церемония достигла своей цели, чтобы никто — ни Бэзил, ни зрители — не уронил своего достоинства, все надо делать ради Бэзила и ничего — на публику. У зрителей не должно быть никаких своекорыстных мотивов: просто Бэзил их пригласил, а они пришли поприсутствовать на важном событии в жизни совершенно незнакомого человека. Примерно как на параде в День святого Патрика: люди аплодируют участникам шествия, хотя и знать их не знают.