Купола изготавливались в городе Сактафок, где произрастало каменное дерево – лучший материал для подобного рода сооружений.

Цинита ДозирЭ почти нагнала передвижную башню, ползущую по дороге. В походном положении тягловые буйволы находились не внутри, а спереди, лениво волоча за собой тяжелое строение.

– Эй, Ферассион, – крикнул кто-то с самого верха купола предводителю отряда, в котором состоял ДозирЭ, – что за странную толпу ты ведешь? Уж не ополчение ли? Неужто в Авидронии не осталось доблестных цинитов?

Колонна, которую Ферассион вел в Иргаму, и вправду походила на ополчение. Все воины были по-разному вооружены, как попало одеты и носили доспехи разных партикул.

Цинитай поднял голову, и глаза его вспыхнули гневом. Для любого воина не было сильнее оскорбления, чем сравнение с ополченцем – обычным горожанином, мастеровым или торговцем, пришедшим с хранившимся дома оружием по зову правителя. Однако, разглядев знакомое лицо, Ферассион осклабился.

– Эгоу, айм Бордэс. Я возвращаюсь в свою либеру, а это новобранцы и славные циниты из разных партикул, которых мне поручено доставить в общий лагерь.

– Поднимайся ко мне, я дам тебе холодного вина и свои новые походные сандалии, которые мне без надобности. Верно, твои уже стерлись на долгом марше?

И Бордэс демонстративно отхлебнул вина из кожаного сосуда.

– Я бы поднялся, да, видят боги, не успею сделать даже глоток. Скоро авидронские дороги кончатся, поскольку мы приближаемся к иргамовским землям, поросшим лесами и изрезанным оврагами. Боюсь, ты застрянешь, и тебе придется мастерить из купола валилы и убеждать местные племена каннибалов есть вместо жирной человечины этих исхудавших буйволов.

С этими словами Ферассион, довольный своим остроумным ответом, приложил пальцы ко лбу и бросился догонять колонну, успевшую за время разговора изрядно опередить «шагающую крепость».

Как правильно подметил Ферассион, близились пределы авидронских территорий, а далее шли леса, поля и горы, принадлежащие Интелу Тхарихибу. Через десять тысяч шагов от крепости Грифы уже можно было встретить следы пограничных стычек и сожженные иргамовские заставы. Еще через пять итэм авидроны увидели небольшую разрушенную иргамовскую крепость, которая, судя по всему, подверглась штурму авидронской армии.

К вечеру сборная цинита, в которой состоял ДозирЭ, сошла с дороги, проделала не менее десяти итэм по дикой холмистой местности и остановилась лагерем, выбрав на пологом холме удобное место. Отсюда просматривалась всё вокруг до самого горизонта.

На обустройство лагеря ушло немало времени. Отряд не имел при себе землекопного инструмента и необходимого лагерного имущества, и поэтому построенные укрепления были примитивны, ров неглубок, а спать пришлось под открытым небом – слава богам, сезон дождей закончился.

Когда лагерь разбили, Ферассион запретил разводить костры и громко говорить, а треть людей отрядил охранять временное убежище изнутри и снаружи.

Для ДозирЭ это была первая ночь, проведенная в открытом поле, на чужой иргамовской земле. Здесь даже Хомея казалась враждебной.

Только через четыре дня отряд без происшествий добрался до лагеря, где располагалась партикула пешего монолита.

Новичков выстроили на форуме, и ДозирЭ прочитал надпись на украшенном серебряными колокольцами знамени, которое было вывешено над шатром военачальника: «Неуязвимые».

К воинам вышел воин в золотом платке и цельнокованом нагруднике. Молодые циниты поправили оружие и подтянулись.

– Я партикулис Эгасс, – сказал военачальник, хмуро оглядывая новобранцев, – а это моя славная партикула. Вам сопутствует везенье, сыны Инфекта: у вас есть возможность умереть во имя Авидронии, поскольку воины этого отряда обычно в любом сражении идут в бой первыми и первыми погибают. Но не думайте, что единственная ваша забота – сложить голову за Инфекта и процветание Отечества. Эту великую награду еще нужно заслужить. Заслужить долгими переходами, бесконечными работами, недоеданием. Ибо в основании ратной победы лежит тяжелый воинский труд.

Партикулис посмотрел на цинитов-новобранцев, обошел строй, заглянул каждому в глаза, но не встретил в них ни страха, ни слабодушия. И суровое сердце опытного воителя, закаленное во многих сражениях, смягчилось.

– И еще. Пройдет месяц, а может, и год, и лучшие из вас однажды в бою вдруг ощутят Дух монолита. Сроднятся с ним телом и душой. Навеки. И тогда беззаветной отвагой наполнятся ваши сердца и вы станете истинными воинами!

Помните и о том, – продолжал Эгасс, – как презирают в авидронских партикулах трусов, предателей, воров. Если украдете у товарища – вас ждет смерть. Если заснете на посту – вас ждет смерть. Если бежите с поля сражения – вас ждет смерть, я собственной рукой лишу вас жизни. Стой до последнего против десятерых и умри, если на то есть воля Инфекта! Кроме того, вас ждет суровое наказание, если нарушите строй, не выполните сигнал, потеряете меч, ослушаетесь десятника.