– Сегодня ночью Света умерла, – сказала она и зарыдала.

– Как умерла, отчего? – от неожиданности у меня подкосились ноги, и я села на краешек застеленной кровати.

– Не знаю, никто не говорит, – всхлипывала Лилька. – Я следующая! Я тоже сегодня умру! – заливалась она слезами.

– Подожди, я сейчас приду, – погладила я ее по руке и вышла из палаты.

Лилькиного врача я отыскала в ординаторской: он сидел, устало опустив плечи, и нервно мял сигарету в руках.

– Вот, курить бросил, а так хочется, – словно оправдываясь, пояснил он, увидев меня.

– Извините, Роман Витальевич, а что случилось со Светланой? – спросила я. – Мы же разговаривали вчера, смеялись, все было хорошо!

– Понимаете, травмы головы опасны своей непредсказуемостью, – грустно ответил он. – После операции мы еще минимум неделю не можем гарантировать пациенту жизнь. Это же вмешательство в мозг, сами понимаете, мало ли что может произойти: образоваться новая гематома, лопнуть сосуд, сдвинуться тромб…

– То есть Лилька тоже может… – начала я и не смогла закончить предложение.

– Давайте надеяться на лучшее, – мягко ответил доктор. – У вашей подруги неплохие прогнозы.

– Ей страшно. Можно, я останусь сегодня ночью с ней?

– Хорошо, но если кого-то привезут, вам придется уступить кровать, – ответил Роман Витальевич.

В кабинет зашла медсестра:

– Роман Витальевич, у вас сегодня на ужин мясо, маринованное в вине! – сказала она нежным голосом. – Сервировано в седьмой палате.

– Ни фига себе, сервис! – присвистнула я.

– Это означает, что снова какого-то алкаша без сознания привезли, – грустно пояснил мне доктор. – Такой вот циничный медицинский юмор.

Я провела ночь в Лилькиной палате практически без сна. Я прислушивалась к ее дыханию и нервно вскакивала каждый раз, когда мне казалось, что она не дышит. Утром она была в лучшем расположении духа.

– Мне снился хороший сон, – сказала она. – Я шла по темному лесу, было сыро и страшно, а я не могла выбраться из чащи. Вдруг появился какой-то светлый ангел и стал так нежно поддерживать меня под руку. И я чувствовала, что он меня очень любит и не даст в обиду. И этот ангел определенно не был бесполым – нет! Это точно был мужчина! Жаль, что я так и не посмотрела: симпатичный или нет.

– Ну, дорогая, похоже, жить будешь! – рассмеялась я. – Ладно, отсыпайся, мне идти надо. Еще бы успеть к Юльке забежать – как она там справляется в одиночку.

Юлька зашивалась с тремя мальчишками, на развлечения у нее теперь времени не оставалось. К тому же смерть ее новой подруги Сабрины тяжело ранила Юлькино сердце. Она стала признавать мою правоту в этом вопросе: люди действительно могут талантливо сохранять хорошую мину при плохой игре. Далеко не просто понять, что на самом деле у человека на душе, если он улыбается и рассказывает о своем бесконечном счастье.

Юлька понемногу начала общаться с Вадимом, пока, правда, только по бытовым вопросам. Он заезжал утром, чтобы отвезти младшего сына в детсад, теперь же отвозил еще и Борьку. Со мной он не общался – думаю, стыдился своих откровений в порыве слабости, но я его понимала и не напоминала о себе. Я все больше надеялась, что у них с Юлькой есть будущее. Вечером, если Вадим был занят, мы с Юлькой по очереди забирали Борьку из детсада, всякий раз выслушивая жалобы воспитательниц: пацан дерется, ругается нехорошими словами и может послать на три буквы даже воспитательницу.

Каждый раз мы с Юлькой вспоминали, как любит Лилька вставить крепкое словцо, разговаривая по телефону, и вопрос «Откуда он этого набрался?» отпадал сам собой.

Юлька всерьез взялась за воспитание юного невежды. Она проводила дома все вечера, читала детям книжки и придумывала всевозможные игры, сопровождая их нравоучительными лекциями. Я восхищалась ее умением ладить с детьми, мне уже через полчаса, проведенные с этим «вождем краснокожих», хотелось надавать ему звездюлей. Только Юлька могла ухохатываться над юным обалдуем, который на ее требование собрать раскиданные игрушки, театрально заваливался на диван и важно говорил, прижав руки к груди:

– Я не могу, теть Юль, у меня сердце жмет и суставы ломит!..

Я была уверена, что лучшее средство от ломоты в суставах солдатский ремень, но Юлька, как профессор Преображенский, считала, что детей и животных бить нельзя. Я завидовала ее терпению, каждый раз благодаря бога, что Борька живет не у меня.

Впрочем, у Юльки возникли проблемы и поважнее.

– У меня опять с мамой беда, – пожаловалась мне как-то подруга.

– Опять достает тебя моралями? – поинтересовалась я.