Что может быть общего у топ-менеджера интеллектуальноёмкого бизнеса и звезды телесериалов? У врача, работающего в государственном лечебном учреждении, и у адептов тантрических практик? Да всё, что угодно. Во-первых, все они люди (даже если опрометчиво мнят себя богами), и ничто человеческое… Включая привычки, характеры, судьбы. Во-вторых, героини романа «Девять месяцев» – женщины. А женщина – очень отличная от мужчины форма жизни. У мужчин частенько создаётся иллюзия, что это именно они правят миром, руководят делами, диктуют условия, выбирают себе жену. Но если хоть один из них всерьёз и надолго поверит в то, что он способен переиграть женщину в чём угодно, пусть вспомнит, что на свет вылупился не из лингама, а был рождён самой обыкновенной женщиной. И очень может быть – в самом обыкновенном родильном доме нашего (или вашего) города. После того как главное за мужчину в очередной раз сделано женщиной, ему остаётся всего лишь: вырасти; построить дом; посадить дерево; подарить унитаз фонду «Искусственная почка» и воспитать дочь – очередную участницу бесконечной комедии женских положений…
Так «про что» книга? Про женщину. Про Беременную Женщину. Именно про ту, в чью сторону вы сегодня фыркнули: «С таким пузом дома надо сидеть!» А ей вот не сидится…
Глава первая
Старший ординатор Софья Константиновна Заруцкая. Ординарное
В дверь малой операционной просунулась голова молоденького интерна. Точнее, молоденькой:
– Софья Константиновна, вас вызывает начмед. Срочно! – подобострастно-исполнительно, чуть громче шёпота зарделась голова.
Интересно, вызывают как Софью Константиновну или как старшего ординатора? Скорее – всех сразу. Как всегда!
Подобострастие же головы точно относилось ко всему сразу, включая интерьер хирургического помещения (к коему юные интерны сначала и недолго относятся как к святилищу, чистилищу и прочему, недоступному осознанию, чем и внушающему мистический ужас вкупе с благоговением). Так срочник первого года службы обращается к старослужащему, сообщая, что того вызывают к командиру части. Втайне радуясь, что вызывают не его. Вот просто бежал по плацу (по коридору лечебного учреждения), а тут – бац! – полковник (начмед). Майоры редко бывают командирами частей. А генералы – заместителями главных врачей даже в военных госпиталях – ещё реже. Так что если и приравнивать к воинскому званию начальника медицины (не правда ли, именно так любой из вас расшифрует слово «начмед»?), то, пожалуй, только к полковничьему.
Софья Константиновна была пока всего лишь капитаном – и должна была немедля кинуться исполнять устно переданный приказ. Но не кинулась. Не потому, что заподозрила салагу в слабоумии или – что ещё безумнее – в розыгрыше. Нет. Лечебное учреждение – в одну из малых операционных которого просунула голову молоденькая интерн – было самое что ни на есть гражданское, так что, пожалуй, ни к чему эти пассажи о воинских званиях и субординации. А то вы ещё подумаете, что в родильном доме вертикаль власти похлеще армейской! Если уж и делят с кем военные право дисциплинарного первенства – то скорее с монастырскими. У тех-то вертикаль всё же повыше заканчивается. Если вообще заканчивается...
Однако вовсе не из-за этих туманных соображений Софья Константиновна не побросала инструмент в лоток и не понеслась, теряя белые моющиеся тапки, к начальству. И не только не понеслась, но даже и не разогнулась, не шевельнулась и вообще никак не отреагировала на сакрально-придыхательный шёпот из-за двери. Дело в том, что в означенный момент времени она выполняла амниоцентез. Манипуляцию не то чтобы слишком сложную, но весьма и весьма кропотливую. И от ловкости и точности её, Софьи Константиновны, рук зависели, некоторым буквальным образом, жизнь и здоровье будущей матери и внутриутробного плода.
Зато ассистировавшая Софье Константиновне акушерка – эдакий старый служивый – тут же зашипела в сторону двери. Впрочем, тоже – не повернув даже головы. Эти старые «прапорщики» на горячих точках женского организма уже не одну собаку зажарили и врагам рода человеческого скормили. И с генералом своё «ты» заслужили, когда вместе ржавые гайки на дореволюционных рахмановках закручивали по ходу пьесы. Не то что сейчас – от лучших европейских производителей – всё в никеле и нано-заклёпками простёгано. Да ни один генерал с таким прапорщиком рюмку преломить не погнушается! Не то что там «ты» да «вы». Не в официальной, конечно, обстановке...
Нет, не так! Прицепились ко мне эти армейские хуже банного листа с распаренного берёзового веника! Если так дело пойдёт, придётся все колонтитулы под погоны стилизовать. А это нам – мирным гражданским авторам – совершенно ни к чему. Так что попробуем-ка ещё раз и сначала.
В дверь малой операционной одного из родовспомогательных учреждений нашего города (или, быть может, вашего?) просунула голову молоденькая интерн:
– Софья Константиновна, вас вызывает начмед. Срочно!
– Закрой дверь с той стороны, Анечка! – не поворачивая головы, прошипела интерну ассистировавшая доктору акушерка.
Молоденькая интерн испуганно захлопнула дверь. Не только не пискнув, но даже не подумав, что она не какая-то там Анечка, а самая что ни на есть Анна Владимировна. Врач-интерн! И никаких, пожалуйста, тыканий!
Всё это молоденькая Анечка додумывала уже по дороге, стремительно несясь к ближайшему на этаже «белому другу».
Девушка она была умная и прекрасно отдавала себе отчёт в том, что отчество надо ещё заслужить! Отчество приходит со знанием ремесла, с чувством юмора и с умением ориентироваться в уместности того или иного действия с учётом особенностей конкретной обстановки. Но, как говорится, в субординацию вживайся, а сам не плошай.
– «Срочно»! Слыхала? – возмущённо комментировала тем временем акушерка, давно заслужившая своё «тыканье» докторам во время бое... хирургических операций и манипуляций, но, конечно же, ни в коем случае не на обходе или при родственниках беременных, рожениц и родильниц. – Совсем эти молодые мышей не ловят. Видит, что ты занята, так нет...
– Да перестань, Лен. Наш драгоценный Павел Петрович в пароксизме очередного начальственного пыла вспомнил, что именно меня недостаточно сильно проработал сегодня на пятиминутке. Анна Владимировна же, скорее всего, просто мимо него пробегала. Возможно даже, – Софья Константиновна сделала «страшные глаза» и продолжила клоунским шёпотом, – без шапочки! Он на неё и рявкнул. И послал. Когда он на меня рычал на первом году интернатуры, я тоже пугалась и бездумно неслась исполнять всё, что он приказывал. Ну, или почти всё. – Доктор неподобающим для её звания и формы одежды образом хихикнула, как смешливая девчонка.
Пока они переговаривались, Софья Константиновна закончила работу. Акушерка с бряцаньем вернула инструменты в лоток, за что удостоилась укоризненного взгляда. Очередного в ряду бесчисленных. Но иных акушерок не переучить. Никак. Ничем. Ни за какие коврижки. Зато Лена умела работать. Хотя, конечно, это зловещее бряцанье... Им-то, медработникам, стук металла о металл – привычный фоновый шум. Как живущему окнами на Кутузовский – «манок» на «слуг народа». А пациентам этот звукоряд – как таксисту уездного городка, за рулём своей ржавой консервной банки впервые очутившемуся на том же Кутузе вечером пятницы. Шокирует не знание о разнообразных сторонах мира – каждый хоть раз в жизни да чувствует себя перебежчиком или беглецом. Шокирует сам факт пересечения границы этих миров. И не психику, а скорее моторику.