Агинская степь раскинулась на 300 километров в ширину и на столько же в длину, составляя отдельную область Нерченской Даурии. Это огромное каменное плоскогорье, по природе своей чем-то напоминающее Гоби. Перекличка с Тибетом усиливается, когда мы узнаем, что гора напротив Урдо-Аги называется на гималайский лад — Чатранга. Многие буряты носят древние тибетские имена.

Край почти нетронутый. Здесь находятся залежи горного хрусталя, аквамаринов, топазов, малахита, глыбы серебро-свинцовой и медной руды и другие богатства. Академики Обручев и Ферсман говорят, что Агинская степь — основное гнездо самоцветов во всем Советском Союзе. Это край огромных возможностей, край богатств, которые не освоены. Эти богатства открыты там еще в XVIII веке, причем частично найдены самими бурятами.

В реке Ононе находят огромное чудище, многопудовую рыбу калугу, проникающую туда из бассейна Амура. Я читал книгу Пржевальского, знал, что длина этой рыбы около сажени. Есть там рыба-конь, таймень. Агинские рыбаки, уезжавшие на Онон на ловлю, привозили оттуда грузовики, полные рыбы.

Агинский национальный округ территориально отделен от собственно Бурят-Монголии другими районами Забайкалья, потому и входит в состав Читинской области. С юго-востока его огибает красавец Онон с его черемуховыми рощами. К западу от Агинского течет Ингода. У колыбели Ингоды высятся порфировые кручи горного узла Сохондо.

В старые годы этими землями управляли сначала Агинская степная дума, а затем Инородная (!) управа. Эта власть родовой верхушки, местной бурятской аристократии не имела ничего общего с самоуправлением бурятского народа. В думе и управе заседали тайши, шуленги, зайсаны, а в последнее время существования этих учреждений — «головы», то есть те же представители степной знати. Высшие родовые начальники когда-то имели даже кортики, как знак власти над своими соплеменниками.

Вот как возник этот округ. Когда-то буряты были переселены с Ингоды, где они жили, в Агинскую степь, осели там и образовали маленькое государство, окруженное со всех сторон русскими районами. С запада лежит Россия, на востоке — Маньчжурия, на юго-западе — Монголия. Если встать на одну из гор в Агинском, то по прямой линии на расстоянии 100 километров с одной стороны будет Монголия, с другой — Маньчжурия.

Буряты — культурный, мягкий, вежливый, трудолюбивый и высокоодаренный народ. В прошлом они славились как искусные мастера изделий из стали, олова и серебра. Зачастую сами добывая и плавя даурскую руду, они выделывали изумительные по красоте предметы. На железо и сталь накладывались узоры, вырезанные из тончайших листиков серебра. Из-под рук степных искусников выходили ножи и трубки, украшенные серебром, малахитом и кораллами, сосуды из вороненого металла. Народные мастера окружались почетом и приравнивались к мудрецам. Их изделия высоко ценятся в Европе. К сожалению, этот промысел пришел в упадок.

Среди агинцев были и замечательные печатники, знавшие секреты составления красок и изготовления досок для тиснения тибетских и монгольских книг.

Агинские буряты великолепно знают литературный русский язык, и я был невольно поражен правильностью русской речи современного агинца.

В Агинском я познакомился с местным писателем Жамьяном Балданжабоном. Фамилия его звучит как имя джунгарского хана. Но это милый человек с трубкой, он много работал над собиранием народного материала. Он показал мне в рукописи очень удачную повесть «Беркут», в которой изображен борец с богачами и родовыми старшинами. Это такой местный бурятский Уленшпигель. Он угодил в тюрьму, бежал оттуда и, после множества приключений, вернулся в родную степь. Оказалось, что этот Бубэй — не вымышленное лицо. Предание о нем ходит по всей Агинской степи, и Жамьяну Балданжабону удалось, собрав этот материал, сделать большое дело, так как в этом художественном произведении, как в зеркале, изображена жизнь Агинской степи 80-х годов прошлого века.

Отделенные от своего народа, агинские буряты даже в условиях царской власти сумели творчески проявить себя. Вот отдельные примеры просветительной деятельности в XIX веке: в 1864 году агинские буряты постановили основать первую общественную библиотеку. Эта библиотека была очень значительна, но невежды и недоброжелательные люди сделали так, что библиотека была растащена. Более того, около 1938 года множество книг было уничтожено на том основании, что, скажем, Даль — словарь великорусского языка, великорусский — великодержавный шовинизм, значит, эту книгу — в костер; книга Банзарова «Черная вера — мистика, ее тоже в костер. Так эти невежественные, преступные люди уничтожили замечательную библиотеку, остатки которой я видел. Жамьяну Балданжабону удалось подойти к костру и вытащить некоторые подлинные документы петровского времени о льготах, которые Петр Великий давал бурятам. В доме у Балданжабоыа я видел эти полусгоревшие документы. Балданжабон говорил, что архивы Агинской степи были очень богатые.

Был народный учитель Цыбик Онгодов, страстный почитатель Ушинского. Он перевел на бурятский язык его «Родное слово». В Агинской степи жил историк Тугултур Тобоев. Был еще один бурят, который перевел на бурятский язык басни Крылова и рассказы Льва Толстого. Некоторые агинцы в начале нашего столетия создали «Общество просвещения бурят».

В Агинское притекали сокровища буддизма, который был распространен не только в Тибете, но и в Китае, Монголии. Сюда текли редчайшие книги, возникновение которых зачастую восходило к очень старым временам, свозились образцы искусства Китая, Тибета и Монголии. В прошлом веке на Агу пришли 300 телег с буддийскими рукописями из Тибета.

Вот отрадные отдельные моменты жизни бурятского народа. Но собственно бурятский народ жил в темноте. У него даже не было своей письменности. Перед бурятами открывалась только единственная возможность духовного образования, так называемые дацаны. Но чтобы получить степень «габжи», буряту надо было в течение 21 года изучать в дацане всякие тибетские премудрости.

Часть бурят придерживалась шаманизма, который запрещал всякую грамотность. С моей точки зрения, буддизм с его богатой письменностью был большим шагом вперед по сравнению с шаманизмом. Например, Ментуй, дед Цыбикова — исследователя Тибета и советского профессора, был ожесточенным, непримиримым шаманистом. Он запрещал своим сыновьям иметь дело с какой-либо грамотой. Поэтому отцу будущего профессора Цыбикова приходилось тайком изучать монгольскую и тибетскую письменность, и он заповедал делать это и своим сыновьям.