895. Е. М. ШАВРОВОЯ 28 января 1891 г. Петербург. До сих пор, охваченный суетою петербургской жизни, я успел прочесть только "In vino". Рассказ хорошо сделан, сцена опьянения превосходна. Но к чему Вам понадобилась бритая рожа? Хоть Вы и влюблены в нее, чему я не верю, но она портит рассказ; чувствуется, что она притянута искусственно, чтобы во-1-х) ввести в рассказ элемент любви, и во-2-х) ради контраста. По-моему, можно ограничиться сценою опьянения,

{04171}

любовью поручика и финалом. Всё, что барышня говорит в честь и славу актера, она с успехом может сказать в пространство, обращаясь ко всем, причем нет надобности брать одну только сцену. Когда я начал читать Ваш рассказ, то мне казалось: барышня пьянеет, она окружена мужчинами, но ей некого любить, не на что тратить свой порох... Так мне казалось, и вдруг - о ужас!- наталкиваюсь на бритую рожу... Ваш рассказ можно, конечно, напечатать и в том виде, в каком он есть. Но мы с Сувориным решили так: я на днях поеду в Москву и пришлю Вам рассказ, так как свободное время у Вас, слава богу, есть, то, быть может, Вы займетесь рассказом, если найдете это нужным, потом пришлете его мне, а я пошлю его в Питер. Это мой маленький каприз! В Москве я буду в среду. Рассказ Вы получите в четверг. А пока позвольте пожелать Вам всего хорошего и пребыть уважающим и преданным. А. Чехов. А Шастунова я оставил... Бог с ним! Если Вам надоел Ваш рассказ, то извольте, мы напечатаем его без переделок. На конверте: Москва, Волхонка, д. Воейковой Елене Михайловне Шавровой.

896. И. А. БУНИНУ 30 января 1891 г. Москва. 30 янв. Милостивый государь Иван Алексеевич! Простите, что я так долго не отвечал на Ваше письмо. Я был в Петербурге и только сегодня вернулся в Москву. Очень рад служить Вам, хотя, предупреждаю, я плохой критик и всегда ошибался, особенно когда мне

{04172}

приходилось быть судьею начинающих авторов. Присылайте мне Ваши рассказы, но только не те, которые уже были напечатаны. Готовый к услугам А. Чехов. Москва, М. Дмитровка, д. Фирганг.

897. Е. М. ШАВРОВОЙ 30 января 1891 г. Москва. 30 янв. Посылаю Вам, Елена Михайловна, рассказ, о котором я писал Вам перед отъездом из Петербурга. Буду ждать его возвращения. Мой адрес: М. Дмитровка, д. Фирганг. Ваш рассказ "Замуж!" понравился и в Москве, чему я очень рад. Будьте здоровы. Уважающий А. Чехов.

898. А. С. СУВОРИНУ 31 января 1891 г. Москва. 31 январь. Была изумительная астрономка. Я сказал ей: "Я с Сувориным раза три вспоминали о вас, и он кланяется вам". Она сказала: "Убирайтесь к чёрту". Горюет, что умерла Ковалевская. Дома застал я уныние. Мой самый умный и симпатичный мангус заболел и смирнехонько лежит под одеялом. Скотинка не ест и не пьет. Климат занес уже над ним свою холодную лапу и хочет убить его. А за что? Получили унылое письмо. С нами дружила в Таганроге одна польская зажиточная семья. Печенья и варенья, которые я съедал у этой семьи, будучи гимназистом, теперь возбуждают во мне самые трогательные

{04173}

воспоминания; там были и музыка, и барышни, и наливка, и ловля щеглят на большом дворе-пустыре. Отец служил в таганрогской таможне и попал под суд. Следствие и суд разорили семью. Две дочери и сын. Когда старшая дочка вышла замуж за прохвоста-грека, семья взяла себе на воспитание девочку-сиротку. У этой девочки приключилась бугорчатка колена, и ей ампутировали ногу. Затем умирает от чахотки сын, медик 4 курса, отличный малый, Геркулес, надежда семьи... Затем бедность вопиющая... Отец бродит по кладбищу, жаждет напиться, но нет сил пить: от водки только голова жестоко болит, а мысли всё те же, такие же трезвые и гнусные. Теперь пишут, что заболела чахоткою младшая дочь, девушка, молодая, красивая, полная... Пишет об этом отец и просит десять рублей взаймы... Ах! Мне ужасно не хотелось от Вас уезжать, но я все-таки рад, что не остался еще на один день - уехал, значит, имею силу воли. Уже пишу. Когда приедете в Москву, повесть будет уже кончена, и я вместе с Вами вернусь в Петербург. Скажите Боре, Мите и Андрюше, что я их vituрего . В карманах своей шубы я нашел записки, в которых было нацарапано: "Антон Павлич стыдно, стыдно, стыдно!" О pessimi discipuli! Utinam vos lupus devoret! Письмо, посланное мною из Сахалина 31-го августа, наши получили только на этих днях. Каково? Вчера ночью не спалось, и я прочел "Пестрые рассказы" для второго издания. Выбросил за борт больше 20 рассказов. Прошу Вас принять уверение в моем искреннем уважении и преданности. Семейству Вашему свидетельствую свое почтение. Ваш А. Чехов. Поклон цензору Матвееву. Я Анне Ивановне предлагал пригласить его и Ивана Павловича Казанского в Феодосию на все лето. Они такие весельчаки! порицаю (лат). . О, сквернейшие ученики! Да пожрет вас волк!

{04174}

899. А. С. СУВОРИНУ 5 февраля 1891 г. Москва. 5 февраль. Мой мангус выздоровел и уже преисправно бьет посуду. Я пишу, пишу! Признаться, я боялся, что сахалинская поездка отучила меня писать, теперь же вижу, что ничего. Написал я много, пишу пространно, б la Ясинский. Хочу тысячу целковых сцапать. Скоро начну ждать Вас. Поедем в Италию или нет? Надо бы. В Петербурге я ночи не сплю, пью и шатаюсь, но чувствую себя неизмеримо здоровее, чем в Москве. Чёрт его знает, отчего это так. Не скучаю, ибо во-1-х) пишу и 2-х) чувствуется близость лета, которое я люблю паче всего. Хочется приготовлять удочки. Поклон Анне Ивановне, Александре Сергеевне и детям. Будто здоровы. Ваш А. Чехов.

900. А. С. СУВОРИНУ 6 февраля 1891 г. Москва. 6 февраль. Гёте и Эккерман легки на помине. Я недавно упоминал об их разговорах в своей великой повести. Называю ее великою, потому что она в самом деле выходит великою, т. е. большою и длинною, так что даже мне надоело писать ее. Пишу громоздко и неуклюже, а главное - без плана. Ну, да всё равно. Пусть Буренин получит еще новое доказательство, что молодые писатели ни к чёрту не годятся. До конца еще далеко, а действующих лиц чёртова пропасть. У меня жадность на лица. К Вашему приезду будет готова половина, а может быть, и больше, дам Вам и попрошу прочесть. Предвкушайте это наслаждение, как я предвкушаю Вашу критику, которой, впрочем, не боюсь, так как Вы очень добрый человек и к тому же превосходно понимаете дело - редкое сочетание. Не был я у Полонского не потому, что не люблю его. Просто забыл в хлопотах и в побегушках. Почему

{04175}

я не поздравил Анну Ивановну с ангелом, потому же самому не был и у Полонского. Это дело воспитания! Не воспитан, должно быть, вот и всё. Полонскому я напишу слезное письмо, а у Анны Ивановны попрошу прощения, когда буду в Петербурге, но воспитаннее я от этого не стану. Кто пишет обо мне из Москвы Полонскому? Это Бибиков. Анонимное письмо, которое Вы получили насчет рецензии о Карпове, цинично и больше ничего. Если хотите, то и глупо. Карпов глупый и злой человек, самолюбие чертовское, аверкиевское; кончит он тем, что будет писать критические фельетоны под псевдонимом. Ваша статья о Толстом сплошная прелесть. Очень, очень хорошо. И сильно, и деликатно. Вообще какой-то особенно удачный номер: и Ваша статья, и "Франсуаза". Прекрасный рассказ. Прибавка о сестре ("она твоя сестра!"), сделанная Толстым, не так портит, как Вы боялись. Только от нее рассказ утерял как будто свою свежесть. Впрочем, всё равно. Будьте здоровы и хранимы богом от мрачных мыслей. Неужели Адашева опять будет играть князь (Обо) Ленский? Уж лучше бы играл Чернов. Тот тоже деревянный, но сделан, кажется, из более мягкого дерева. Я начинаю стареть; это я заключаю из того, что мне очень хочется "поговорить о литературе". Степенность. Кланяюсь Анне Ивановне, мальчикам и девочке с толстым носом. Ваш А. Чехов.

901. А. И. УРУСОВУ 6 февраля 1891 г. Москва. 6 февраль. Посылаю Вам, уважаемый Александр Иванович, исчадие филантропии - тяжелый и громоздкий пакет, о котором говорил. Счастливого пути! Ваш А. Чехов. На конверте: Арбат, Никольский переулок, собственный дом Князю Александру Ивановичу Урусову.

{04176}

902. И. П. ЧЕХОВУ Февраль, после 7, 1891 г. Москва. Я просил известного педагога Д. И. Тихомирова попросить Комитет грамотности, чтобы тот собрал и отправил на Сахалин библиотеку. Ответ узришь на обороте сего. Вообще книг отправлена чёртова пропасть. По счету приходится уплатить Суворину за учебники 666 руб. Обедал вчера у миллионерши Морозовой, хотел просить ее уплатить по этому счету, но язык прильпе к гортани; подожду. Все наши здоровы. Я приехал домой и усердно пишу. Пишется пока как по маслу, а что будет потом, не знаю. В общем живется скучновато. Получаешь ли газету? Будь здоров и невредим и ночью пьяный не упади на бутылочные осколки, которых в Дубасове, вероятно, много. Крепко жму руку. Твой А. Чехов. Мангус был болен и околевал, но теперь здоров и бунтует.