«Я бы никогда не кончил, если б пытался рассказать вам о всех несчастьях, которые постигнут вас, если вы будете настолько глупы и порочны, чтоб принимать эту проклятую монету. Было бы очень тяжело, если б Ирландия оказалась на одной чаше весов, а этот человек Вуд на другой; если б перевесила его чаша другую, то есть все наше королевство, с которого Англия получает дохода – и хорошими деньгами – не менее миллиона фунтов в год, а ведь это больше того, что англичане получают со всего остального мира».

Очень это просто, очень деловито, даже сухо. Но как явственно слышен здесь призыв к элементарному человеческому достоинству: вот один человек, Вуд, – и вот вся страна; для того, чтоб обогатиться, он хочет погубить всю страну; неужели мы не будем сопротивляться его намерению? Но если мы не рабы, то должны мы подумать, почему обращается с нами Англия, как с рабами?

Так извлекает Свифт изумительные возможности из вудовского полупенса как предлога и повода; так обращает он медный грош в железный рычаг.

Уже первое письмо «Суконщика» рождает взволнованные отклики не только в Дублине, но и в Лондоне. Дублинский парламент, и раньше выражавший свое недовольство, теперь, не без связи, очевидно, со свифтовским памфлетом, энергично протестует в Лондоне против патента Вуда. А в Лондоне внимательно прочли «Письмо Суконщика» и, как и раньше, не могли не узнать почерка Свифта. И почувствовали, что вели себя в этом деле уж слишком беззастенчиво, что пахнет от дела слишком неприятно: «Суконщик» отчетливо намекал, что ему прекрасно известно о десяти тысячах герцогини Кенделл.

Была образована новая правительственная комиссия для рассмотрения всего дела. Она признала, конечно, что свой патент Вуд получил вполне законно, что монета его чеканки достаточно полноценна, – не признать этого было бы равносильно политическому скандалу, – но вместе с тем комиссия постановила резко уменьшить количество разменной монеты чеканки Вуда: с первоначальных ста восьми тысяч фунтов – до сорока тысяч.

Всполошился и Вуд; он опубликовал еще один памфлет, доказывая доброкачественность своей монеты; дублинская газета перепечатала опровержения Вуда.

И на этом инцидент можно было считать исчерпанным. Ведь английское правительство уступило по самому существенному вопросу – о количестве новой разменной монеты.

Но Свифт мрачно улыбается. Первая проба сил прошла успешно.

Но если в Лондоне думают, что «Суконщик» этим удовлетворится и выпустит из рук рычаг, оказавшийся таким эффективным, то они жестоко ошибаются. Ибо если эта существенная уступка правительства достаточна для «Суконщика», то для Свифта ее мало, – еще можно пользоваться вудовским полупенсом как поводом, как предлогом для того, чтоб поднимать рабов против поработителей.

Четвертого августа типографщик Хардинг получает второе «Письмо Суконщика». Он немедля отпечатывает и распространяет его: ведь помимо всего, как дешево он ни продает листовку, это выгодное коммерческое предприятие – «Суконщик» не требует гонорара…

И снова слышен голос Свифта.

В каком неожиданном свете предстал перед читателем спокойный дублинский лавочник! Оказывается, он изумительный полемист, гневный диалектик: он в клочья раздирает несчастного Вуда – второе «Письмо Суконщика» посвящено анализу вудовских опровержений и доклада лондонской правительственной комиссии.

Град аргументов, иронических, презрительных, уничтожающих. Вуд говорит о недостатке разменной монеты в Ирландии, но по мнению «Суконщика»:

«Если бы мы пользовались правом чеканки собственной монеты, как это было раньше, – а почему мы теперь не имеем этого, удивляет всех, в том числе и меня, – мы отчеканили бы разменной монеты на десять тысяч фунтов, и этой суммы, вместе с наличным запасом, который у нас был, вполне хватило бы; но Вуд с помощью своих эмиссаров, врагов божьих и нашей страны, постарался скупить, насколько он сумел, нашу разменную монету, и так возникла нынешняя нужда. Но исправить ее рецептами Вуда – это равносильно тому, как отрубить руку, чтоб залечить царапину на пальце!»

Вуд напоминает, что был произведен анализ образцов его монеты в Лондонском монетном дворе, под наблюдением самого Исаака Ньютона, и монета была признана полноценной. «Суконщик» не спорит с непоколебимым авторитетом великого ученого, но – «Я слышал о человеке, который, желая продать свой дом, носил с собой в кармане кирпич от дома и показывал его покупателям как образец; как раз так и обстоит дело с анализом Вуда».

Затем Вуд, пытаясь парировать опасения об утечке золота и серебра из страны, указывает, что можно было бы ограничить прием новой монеты при каждом платеже несколькими пенсами. Это было отступлением, и неумным к тому же, – Вуд просто испугался. Но когда Вуд отступает, «Суконщик» наступает: