Он предпочитает, чтобы все называли его просто Энди. Не является ли это добрым знаком? Ибо с самого начала Роман желал величать мальчика Адриан Стивен, точно так же, как звали его отца. Однако Розмари удалось наложить запрет на проклятое имя.

Но затем эта нечисть имела полную возможность на протяжении двадцати семи лет называть его хоть Адрианом Стивеном, хоть еще как. А он все-таки предпочел остаться Энди.

Стало быть, можно надеяться, что Саммерхилл сработал.

Розмари, уже окончательно свободная от капельницы, сидела на постели, ела суп и с жадностью смотрела телевизор — подумать только, теперь у них десятки и десятки каналов!

В момент, когда на экране какой-то слащавый тип брал интервью у жены серийного убийцы, отправленного на электрический стул, в палату вплыла целая охапка красных и желтых роз и рыжевато-красных хризантем. За букетами улыбалась Тара.

— Какой вы молодец! Как быстро осваиваетесь! — затараторила она, проворно и ловко размещая букеты по вазам, в которые медсестры успели налить воды. — Приятно на вас смотреть! О вашем сыне, к сожалению, пока ничего не узнали. Правда, нашли уже сорока двух Эндрю Джонов Вудхаузов. По возрасту подходит лишь тот, что живет в шотландском городе Абердине. Но он один из тройни. Однако вы не беспокойтесь — они обязательно найдут вашего сына.

"Нет, Тара, даже и не надейтесь».

Вслух она спросила:

— Я смотрю все эти интервью и думаю… когда мне станет лучше, не удастся ли и мне встретиться с каким-нибудь тележурналистом…

Тара округлила глаза:

— Вы шутите! «Не удастся ли мне»! Думаете, от кого эти роскошные цветы? От них! Розы — от того, который как раз сейчас на экране. А хризантемы — от его главного соперника и лютого врага с другой программы. Официально лечебница никому не сообщала о вашем выздоровлении. Однако кто-то кому-то уже успел рассказать — сенсация! — а тот звякнул третьему… и пошло, и пошло. Так что телевизионщики уже в курсе. Пока мы с вами тут беседуем, их машина стоит у входа — вытаскивают и налаживают какую-то аппаратуру.

Розмари недоверчиво уставилась на нее.

— Да-да, вы у нас теперь знаменитость! — продолжала Тара. — Наверно, вы просто прозевали — о вас уже было сообщение в последних новостях! «Чудесное пробуждение после двадцати семи с половиной лет в коме!» Дальше будет больше. «Женщина, которая утром вышла из двадцатисемилетней комы, к вечеру как ни в чем не бывало смотрит телевизор, прихлебывая супчик!» Моя дорогая, вы войдете в Книгу рекордов Гиннесса! Ведь вы знаете, что это такое — кажется, она и в ваше время существовала! Розмари кивнула.

— Когда вы окончательно придете в себя, то сами будете выбирать, каким программам давать интервью, — от предложений отбоя не будет!

— Что ж, хорошо, — сказала Розмари. — У меня к вам просьба. Касательно моих сестер и братьев — вдруг они живы. И может быть, живут все там же, в Омахе. Нельзя ли навести справки и о них?

— О да, конечно, — с живостью согласилась Тара, выхватывая из кармана электронную записную книжку. — Не исключено, что им известно что-либо о вашем сыне.

— Сомневаюсь.

— Или хотя бы о его отце.

Розмари на мгновение-другое онемела, потом решилась и спросила:

— Вы знаете знаменитого актера Ги Вудхауза? Он работает или в театре, или в кино. Тара отрицательно мотнула головой.

— Вы вообще не слышали о Ги Вудхаузе?

— Никогда, — сказала Тара. — Хотя театром и кино увлекаюсь очень и знаю всех современных звезд.

— Ну, стало быть, он уже умер. Причем давно. Тара не спускала с нее пытливого взгляда. Розмари принялась диктовать данные о своих родных — полное имя, дата рождения. Начала с Брайана.

Итак, похоже, Ги Вудхауз умер, и умер едва ли не в самом начале ее двадцатисемилетней ссылки в беспамятство.

Неужели Сатана оказался дешевым обманщиком? А собственно, чему тут удивляться? Если чуть переврать народную мудрость, то получится подходящая к делу истина: кто сегодня силой взял женщину, тот завтра «натянет» и кредитора.

Так или иначе, Ги не получил обещанную плату за девятимесячную аренду чрева своей супруги. Он не стал вторым Лоренсом Оливье или Марлоном Брандо. Сдох в безвестности.

Бедняжка Ги.

Извини, но слез по тебе проливать не стану.

Глава 3

Во вторник вечером, двадцать третьего ноября, за два дня до Дня Благодарения и через две недели после чудесного пробуждения, Рип ван Рози давала свое первое интервью в прямом телеэфире.

Все таблоиды успели единодушно окрестить Розмари Рип ван Рози, намекая на Рипа ван Винкля, который проспал в знаменитом рассказе Вашингтона Ирвина целых двадцать лет.