— Э, погодь… А как их брать-то, они ж горячие?

Рыжая на ходу повернулась, показала доску, отломанную от ящика с минами.

И вдруг упала.

Сказав наемнику: «Ищи угольки», — я бросился к ней. Катя лежала на боку, постанывая, пыталась встать.

— Что? — Я опустился на колени рядом.

— Рука… — просипела она. — Разболелась… еще на плоту, когда подплывали… Теперь совсем плохо.

Я поднял ее и отнес назад. Анчар стоял на том же месте, Кирилл рыскал вокруг, вооружившись обломком доски. Посадив Катю возле следопыта, я побежал обратно к кусту.

Мы нашли четырнадцать угольков, и когда бросили их в бочонок, смесь соляной глины и грязи зашипела. Артефакты просвечивали сквозь нее, похожие на огненный янтарь. Я вылил остатки толченого наста из склянки, от бочонка пошел холодный воздух, угольки начади гаснуть. Палкой я стал мешать вязкую массу, не позволяя ей застыть. Рядом вскрикнула Катя: Хохолок держал ее за плечи, Кирилл срезал лубок с руки.

Анчар, все это время стоявший неподвижно, повернулся и сказал:

— Шум в лесу. Кто-то приближается. Там дальше я вижу слизистый пузырь.

Когда я отбросил палку, Болотник прошептал:

— Рукой. Мажь рукой.

— Поверх этой корки?

— Да. Смесь ее растворит, потом опять схватится. Смотри, чтобы на рану попало несколько угольков.

Содержимое бочонка казалось ледяным, от одного прикосновения к нему пробрала дрожь. На долю следопыта пришлось четыре или пять артефактов; к тому времени, как я закончил, масса на его груди уже застывала, да и та, что находилась в бочонке, стала гуще. Я потряс заиндевевшей кистью, подул на нее и повернулся к Кате. Кирилл с Хохолком растерянно сидели рядом, женщина лежала на спине, зрачки ее закатились — потеряла сознание от боли. Я намазал сломанную руку, использовав четыре уголька, и позвал:

— Анчар!

Разорвав штанину, кое-как стянул с себя ботинок, обделил ступню смесью с тремя угольками, вновь нацепил его, пока мазь не застыла. По ноге пошел сильный холод, мышцы задрожали сами собой… и боль ушла.

— А у меня нет ран, — объявил Алекс, невесело улыбаясь. — Только царапины да синяки, да в колене тянет, а так цел я. Счастливчик, твою мать…

Болотник вдруг сел.

— Тебе нельзя… — начал я, но он вцепился в плечо Алекса и приподнялся.

— Теперь в порядке. Мгла близко, надо идти.

— Здесь рядом остался слизистый пузырь. Анчар говорит, его видно отсюда…

— Хохолок, Алекс, давайте к нему, — велел следопыт. — Возьмите ящик.

— Командор, надо намазать твою ногу, — сказал я. — Пока еще есть время. Осталась пара угольков…

Раздалось тяжелое дыхание, я поднял голову — он стоял надо мной. Лицо подергивалось, подбородок дрожал.

— Я не нуждаюсь в аномальной отраве, — хрипло произнес Анчар.

— Это еще что за чушь? — удивился я. — Ты ранен, еле ходишь. Сейчас не чувствуешь боли, потому что Болотник обработал рану, но еще немного, и ногу придется отнимать. Это угольки и толченый наст, они помогут…

— Будь проклята ваша Зона! — рявкнул он, наклоняясь. Лицо его исказилась, и я схватился за топор. Казалось, лишь неимоверное усилие воли помогло Командору не вцепиться мне в глотку. Он выпрямился и развернулся, как на плацу, зашагал к лесу. Хохолок, сжимая под мышкой ящик с миной, уже вел туда Болотника, с другой стороны следопыта поддерживал Алекс.

— Что с ним? — спросил Кирилл растерянно.

— У него в глазу сборка, — сказал я.

— Что?

— В глазнице Анчара сборка, конструкция из артефактов. У тебя рана на ноге? Давай, осталась пара угольков…

Он задрал штанину и ножом срезал засохшую повязку.

— Наемник… — Катя пришла в себя и приподнялась, глядя на меня. — Что ты сказал про сборку?

Намазывая рану Кирилла, я кивнул на Анчара, который вслед за остальными входил в лес.

— У Командора она вместо левого глаза. Спрятана под объективом.

— Зачем?

— Наверное, с ее помощью механический глаз соединен с мозгом. Я не знаю точно, в одном уверен: из-за сборки у него и разжижаются мозги.

Катя оглядела руку, покрытую застывшей смесью от локтя до запястья.

— Почти не болит, — сказала она, покачав головой. — Но ощущения не такие, как раньше, когда Болотник…

— Потому что это другое. — Закончив с Кириллом, я вскочил, заглянул в бочонок и ногой отшвырнул его. — Наст только убирает боль, а угольки лечат. Твоя кость срастется за неделю. Идем!

Хохолок развешивал взрывчатку при помощи соляной глины. По земле вилась лоза, на одном конце — большая черная шишка, другой завязан толстым узлом, от него отходят во все стороны куски покороче, каждый заканчивался миной. Ближе к опушке возле кряжистого дуба белел слизистый пузырь, длины лозы как раз хватало, чтобы забросить в него шишку. Я оглядел аномалию — совсем небольшая и тусклая. Наверняка раньше она была очень мощной, и хотя с приближением Мглы начала рассасываться вместе с остальными, накопленной энергии хватило, чтобы не исчезнуть полностью.