Правда, горб, с которым вырос, не тянет, но я, а вместе со мной и миллионы людей по всей России оказались на положении «бедных родственников». Нас все жалели, нам полагались льготы, но девушки (нормальные девушки, я имею в виду) старались не иметь с нами серьезных отношений – а зачем, если перспективы создать семью все равно нет?

Зато нас охотно брали в армию – стерилы отличались редкой бесшабашностью в экстремальных ситуациях. А уж когда грянула война Востока и Запада, охваченные пламенным гневом «отмстить за нерожденных» российские стерилы рванули в военкоматы практически поголовно. И я в том числе…

Я служил в третьем гвардейском полку морской пехоты стрелком-корректировщиком ТДШМ, тяжелых десантных штурмовых машин. Повоевать мне реально пришлось только раз, зато это был знаменитый Флоридский десант, и именно наша «тэдэшка» первой прорвалась через береговые укрепления на пляже Сан-бич. Я лично вынес из левого орудийного комплекса радарную станцию грейтов, ослепив участок их обороны.

Дальше неинтересно – машину накрыли залпом, всех убило… Но наши все равно закрепились, зубами вцепившись в этот райский берег, нашпигованный смертью, создали плацдарм, и пошла потеха дальше – аж до «Миссиписи». Впрочем, об этом все и так всё знают, распространяться не буду.

Мое бездыханное тело нашли ночью по маячку, который чудом не слетел с комбеза, когда меня выкинуло взрывной волной из открытого люка. И я почему-то выжил, один из всего экипажа… Судьба…

Потом был госпиталь. Если точнее, то два. В одном меня латали и штопали, в другом – лечили голову и нервы. Там же предложили написать для госпитальной газеты заметку о героическим подвиге нашего экипажа. Ну, я написал про ребят, которые остались в золотом песке Флориды навечно. Так и пишу с тех пор…

Океан возник впереди как-то вдруг и сразу заполнил собой все пространство. Эос поднялась довольно высоко; водная гладь сверкала в ее лучах нестерпимым, слепящим глаза блеском.

Мы снизились и на малой скорости пошли вдоль побережья. Берег пологий, ровный, кое-где видны песчаные отмели. Вода непривычно прозрачная, на дне хорошо видны темно-зеленые пятна растительности, тогда как общая цветовая гамма медейского океана серо-голубая.

После полудня Цендорж заметил плывущее в сотне метров от берега существо. Мы приблизились и опустились совсем низко, на десять метров. Теперь существо, достигавшее в длину пятнадцати-семнадцати метров, было прямо под нами. Оно явно беспозвоночное и по виду напоминает земных головоногих, только без щупальцев. Окраска серая, с черными пятнами. Больше всего этот житель океана похож на здоровенный бурдюк, узкий спереди и расширяющийся к задней части. Впрочем, вполне вероятно, что он плавает хвостом вперед, и тогда получается, что широкое вздутие – это как раз голова.

Существо двигалось, энергично выбрасывая воду, которую оно набирало в своеобразные мешки по бокам. Общее впечатление – неприятная тварь. Пиявка. Головоногая реактивная пиявка.

Минут десять мы эскортировали существо, оставаясь, судя по всему, незамеченными. Потом Игорь предложил проверить, как оно реагирует на внешние раздражители. Мы привязали к веревке тяжелый арбалетный болт, и Макаров, велев Цендоржу держать его сзади за комбинезон, свесился за борт и начал опускать наш естествоиспытательный прибор.

Каюсь, я заранее предчувствовал, что из этой затеи не выйдет ничего путного, но не остановил экспериментатора. Вот привязанный острием вниз болт опустился до уровня воды, вот Игорь поднял руку с зажатой в ней веревкой и резко опустил. Болт вонзился в кожу существа, попав точно в середину кормового вздутия.

Несколько мгновений ничего не происходило. Потом вода вокруг нашего визави вдруг забурлила, во все стороны полетели брызги и клочья пены. Игорь испуганно вскрикнул, дернул веревку. И тут с утробным чавканьем серая спина существа расселась надвое, и из открывшейся бледно-салатной, мерзкой впадины вверх выметнулось огромное щупальце, имевшее в длину никак не менее пятнадцати метров!

Мы отшатнулись от борта, а щупальце, влажное, пупырчатое, уже обвило несколько кормовых канатов, на которых висела гондола, и, сжавшись, рвануло «Кондор» вниз.

Игорь, хотя и находился на носу, как ни странно, успел первым. Он даже не стал вставлять клинок звенча в рукоять, а просто зажал его двумя руками и с силой рубанул по сокращающемуся, змееподобному отростку, рассекая не только его, но и канаты.

Дирижабль, едва не коснувшись воды, устремился вверх. Цендорж уже кидал в топку жаровни топливные брикеты. Я открыл паропровод на полную, подтянул боковик, пропеллер отчаянно затрещал, и перекособоченный «Кондор» начал медленно уходить к берегу, одновременно набирая высоту.

Когда мы немного пришли в себя и бросились озирать водную гладь внизу, оказалось, что ни обладателя страшного щупальца, ни его обрубка нигде не видно.

– Это язык был, – убежденно сказал Цендорж, осматривая повреждения дирижабля. – Я маленький был, в доме дяди Начина по визору видел. Есть зверь такой, ящерица. Сидит на ветке, молчит. Потом – ам! Язык выбросит, муху или кузнечика поймает и съест.

Мы с Игорем переглянулись – похоже, монгол был прав. Но особенно удручало то, что в роли здешнего кузнечика выступили мы – гомо сапиенс с планеты Земля…