Дезире зачерпнула. Страх на грани истерики Марии, злость и раздражение Гракха, абсолютную ненависть шиверы… Девушка понимала, что тем самым ослабляет их, но не чувствовала вины. Она сможет помочь, сможет, сможет… Дезире закашлялась. Легкие словно наполнились водой, отяжелели, норовя выплеснуться густой сукровицей. В голове загудело. Тело словно враз лишилось всех костей, одеревенело, обернувшись безвольным придатком к мечущемуся разуму. Возможно, ее поддерживала накопленная сила, возможно, чрезмерное желание хоть сейчас оказаться полезной. Темная комната разорвалась яркими вспышками. Стены отодвинулись к самому горизонту, потолок почти пригвоздил к земле и продолжал опускаться. Дезире понимала, что, скорее всего, не сможет ударить второй раз: тело перестало существовать, а без него разум стремительно терял способность к концентрации, растворялся среди цветного мельтешения. Сила опаляла. Несуществующая кожа покрылась волдырями, начала обугливаться.

Несуществующие глаза набухли и взорвались. Боль отнимала способность рассуждать. Дезире словно растворилась в пламени, исчезая в его голодных объятиях.

Никаких ориентиров, никаких целей или опознавательных знаков. Бить интуитивно, постараться не задеть своих… И она ударила. Запустила сводящий с ума бумеранг. Мощь, сжатая в тончайшее лезвие, устремилась прочь. Находясь на грани помешательства, девушка метала лезвие и вновь призывала его к себе. Беспорядочные удары сыпались на мертвый город, без труда проникали за стены, не причиняя им никакого вреда. Цель бесплотных лезвий — разум живых.

Дезире била, пока оставались силы, пока ее несуществующее тело не превратилось в пепел, пока боль не размазала собственное сознание. Удачна ли была атака — она не знала. Остался ли кто из членов общины жив — она не знала. Опустошение навалилось внезапно. Сознание медленно угасало. Последней мыслью было сожаление о бесполезности всех усилий. Феникс так и остался несбыточной легендой, а вместе с ним окончательно развеялись робкие мечты когда-нибудь еще раз увидеть небо…

Кэр открыл глаза. Яркий свет заставил снова зажмуриться, заслониться рукой. По коже тут же побежали мурашки. Когда зрение пришло в норму, он осмотрелся. Небольшая комната примерно два на два метра с низким потолком, в который встроена лампа дневного света. До лампы не добраться — забрана мелкой решеткой. Стены и пол выложены белой плиткой. Кэр приподнялся на локтях. Из одежды на нем лишь идеально белые штаны. Эрсати скривился от одного их вида: подштанники, ни дать ни взять. И от кого столь щедрый подарок? Он лежал на холодной кровати, прикрепленной к стене с помощью петель и пары цепей. Кровать, по всей видимости, откидная, без каких-либо спальных принадлежностей, голый металл. На стене, по правую руку, подобного же типа стол. Напротив стола до блеска надраенный унитаз и раковина. Четвертую стену занимала обитая заклепками дверь, в которой виднелось закрытое сейчас окно. И мебель, и дверь, и сантехнические предметы сделаны из металла. Никаких следов ржавчины или сколов. Кто-то очень хорошо следил за этим "уютным местом для гостей". Кэр сел, попытался вспомнить, что же с ним произошло. В памяти хорошо отпечатался лишь взрыв у тоннеля и последовавший за ним разговор. Нет, скорее, то была ссора сразу со всеми, кто оказался рядом. Потом все слилось в долгий беспокойный сон. Но сквозь него выплывали звуки выстрелов и какая-то паника. Очень неотчетливо. "Линька"! — всплыло в голове. Кожа еще носила следы неприятного преображения, однако выглядела куда как лучше, нежели несколько дней назад. Приятно порадовало отсутствие расчесов и вообще зуда. Эрсати прислушался к своим ощущениям: в теле легкость, мышцы в тонусе, словно проделал легкую зарядку. От застарелых шрамов, простуды и недавно полученных ранений не осталось и следа. В животе заурчало.

Кэр поежился: холод пробирал все настойчивее. Куда их занесло, пока он был без сознания? За дверью послышались неясные звуки. Эрсати прислушался. Шум действительно просачивался — словно кто-то перебирал связку ключей. Раздался скрип, и дверь отворилась. В тускло освещенном проходе стояли двое. Люди, широкие в плечах, одетые в выцветшие комбинезоны камуфляжной раскраски. Один держал в руках наручники и металлическую дубинку со странного вида набалдашником. Другой вооружен пистолетом. Лица обоих не отличались особенной одухотворенностью, глаза смотрели с недоверием, но в них чувствовалась уверенность. "Почетный эскорт…" — подумал Кэр и широко улыбнулся.

— Привет, — как можно более непринужденно сказал он.

— Лицом к стене, ноги на ширину плеч, руки на стену! — услышал он в ответ.

— Пожрать есть чего? Или у вас не принято кормить заключенных? — буркнул Кэр.

— Покорми его, — ухмыльнувшись, проговорил вооруженный пистолетом.

Второй громила сделал выпад дубиной. Удар был нанесен с левой руки. Кэр ожидал чего-то подобного, а потому успел уйти в сторону. Тесная комната не позволяла развернуться. Следующий взмах дубиной эрсати принял руками, от чего спиной впечатался в стену.

— Стоп, стоп! — закричал он. — Сдаюсь! Жрать очень хочется, погорячился, с кем не бывает. В смотрящих на него глазах Кэр пытался прочесть ход мыслей человека, но кроме ярости не увидел ничего. Первое знакомство с неведомыми обитателями неведомого убежища грозило обернуться новыми травмами. Сразу после линьки?! Набалдашник дубинки застыл напротив груди. Послышалось еле различимое сквозь тяжелое дыхание потрескивание. "Электрошокер?" — мелькнула неутешительная мысль. Тягаться со здоровяком в силе — безумство. Кэр в последний момент извернулся, отпрянул вправо и тут же получил кулаком в грудь. Набалдашник скользнул по плитке.

— Хорош, оставь его! — раздалось от дверей. — Думаю, после допроса его все равно в расход пустят.

— Вставай, шакал! Кэр почувствовал, как сильные руки поднимают его на ноги, прижимают к стене. Собственные руки тут же оказались заведены за спину, на них защелкнулись наручники.

— Шевелись! Сильный толчок в плечо.

Прогулка по коридорам была недолгая. Кэр ловил любые мелочи, которые могли бы подсказать — где он находится. Ничего особенного высмотреть не удалось.