Шрифт:
– Ну, что? Как угостил вас благочестивый человек? – обратился к одному из хромых стоявший неподалеку городовой.
Хромой махнул рукой и ничего не ответил. Тогда городовой с тем же вопросом обратился к одному из гнойных.
– Аппетит только испортил! – ответил гнойный, с досадой махнув рукой. – Сегодня нам предстоит еще обедать на похоронах купчихи Ярлыковой!
4. Достойное возмездие. Один злой мальчик имел дурную привычку писать на заборах неприличные слова. Он писал и думал, что не будет за это наказан. Но, дети, ни один злой поступок не проходит без наказания. Однажды, идя мимо забора, злой мальчик взял мел и на самом видном месте написал: «Дурак! Дурак! Дурак!» Проходили мимо забора люди и читали. Прошел Умный, прочел и пошел далее. Прошел Дурак, прочел и отдал злого мальчика под суд за диффамацию.
– Отдаю его под суд не потому, что мне обидно это писанье, – сказал Дурак, – а из принципа!
5. Излишнее усердие. В одной газете завелись черви.
Тогда редактор призвал болотных птиц и сказал им: «Клюйте червей!» Птицы стали клевать и склевали не только червей, но и газету, и самого редактора.
6. Ложь до правды стоит. Персидский царь Дарий, умирая, призвал к себе сына своего Артаксеркса и сказал ему:
– Сын мой, я умираю! После моей смерти созови со всей земли мудрецов и предложи им на разрешение эту задачу. Решивших сделай своими министрами.
И, нагнувшись к уху сына, Дарий прошептал ему тайну задачи.
После смерти отца Артаксеркс созвал со всей земли мудрецов и, обратись к ним, сказал:
– Мудрецы! Отец поручил мне дать вам вот эту задачу на разрешение. Кто решит ее, тот будет моим министром.
И Артаксеркс задал мудрецам задачу. Всех мудрецов было пять.
– Но кто же, государь, будет контролировать наши решения? – спросил царя один из мудрецов.
– Никто, – отвечал царь. – Я поверю вашему честному слову. Если вы скажете, что вы решили, я поверю, не проверяя вас.
Мудрецы сели за стол и стали решать задачу. В тот же день вечером один из мудрецов явился к царю и сказал:
– Я решил задачу.
– Отлично. Будь моим министром.
На другой день задача была решена еще тремя мудрецами. Остался за столом один только мудрец, именем Артозостр. Он не мог решить задачи. Прошла неделя, прошел месяц, а он все сидел за задачей и потел над ее разрешением. Прошел год, прошло два года. Он побледнел, похудел, осунулся, перепачкал сто стоп бумаги, но до решения было еще далеко.
– Вели его казнить, царь! – говорили четыре министра, решившие задачу. – Он, выдавая себя за мудреца, обманывал тебя.
Но царь не казнил Артозостра, а терпеливо ждал. Через пять лет пришел к царю Артозостр, пал перед ним на колени и сказал:
– Государь! Эта задача неразрешима!
Тогда царь поднял мудреца, поцеловал его и сказал:
– Ты прав, мудрый! Эта задача действительно неразрешима. Но, решая ее, ты разрешил главную задачу, написанную на моем сердце: ты доказал мне, что на земле есть еще честные люди. А вы, – обратился он к четырем министрам, – жулики!
Те сконфузились и спросили:
– Теперь нам, стало быть, убираться отсюда?
– Нет, оставайтесь! – сказал Артаксеркс. – Вы хоть и жулики, но мне тяжело с вами расстаться. Оставайтесь.
И они, слава богу, остались.
7. И за зло нужно быть благодарным. «О, Зевс великий! О, сильный громовержец! – молился один поэт Зевсу. – Пошли мне для вдохновения музу! Молю тебя!»
Зевс не учил древней истории. Немудрено поэтому, что он ошибся и вместо Мельпомены послал к поэту Терпсихору. Терпсихора явилась к поэту, и последний вместо того, чтобы работать в журналах и получать за это гонорар, поступил в танцкласс. Танцевал он сто дней и сто ночей напролет, пока не подумал:
«Меня не послушал Зевс. Он посмеялся надо мной. Я просил у него вдохновения, а он научил меня выкидывать коленце…»
И дерзкий написал на Зевса едкую эпиграмму. Громовержец разгневался и швырнул в него одну из своих молний. Так погиб поэт.
Заключение. Итак, дети, добродетель торжествует.
В гостиной
Становилось темней и темней… Свет, исходивший от камина, слегка освещал пол и одну стену с портретом какого-то генерала с двумя звездами. Тишина нарушалась треском горевших поленьев, да изредка сквозь двойные оконные рамы пробивался в гостиную шум шагов и езды по свежему снегу.
Перед камином, на голубой, покрытой кружевной кисеей кушетке, сидела парочка влюбленных. Он, высокий, статный мужчина с роскошными, выхоленными бакенами и правильным греческим носом, сидел развалясь, положа ногу на ногу, и лениво потягивал ароматный дымок из дорогой гаванской сигары. Она, маленькое, хорошенькое созданье с льняными кудрями и быстрыми, лукавыми глазками, сидела рядом с ним и, прижавшись головкой к его плечу, мечтательно глядела на огонь. На лицах обоих была разлита мягкая нега… Движения были полны сладкой истомы…