Микке почувствовал, как член наливается кровью, становясь почти до боли твердым, сухим, гладким, горячим; он схватил подушку, лежащую на диване, «Радость сердца — милый дом» было вышито на ней красными нитками, и в это красное — горячая, безудержная струя спермы.

— Посмотри, что на заднем сиденье! — сказал он, как только Ариадна открыла дверцу машины.

Криста с угрюмым лицом сидела за спиной у отца, волосы набухли и кудрявились от влаги. Девочка держала на коленях две размякшие коробки из-под клубники, полные лисичек.

— Значит, вы все-таки находили! — воскликнула Ариадна с притворным радостным изумлением. — Как хорошо!

Она опустилась на сиденье рядом с Томми, тот немедленно завел мотор.

— Знаю я места, — довольно буркнул он, положив ладонь на бедро Ариадны.

Она почувствовала, как внутри все онемело, и понадеялась, что он не почувствует ее состояния.

— Дождь лил как из ведра, — продолжал Томми, поворачивая к дому. — Но я знаю, где искать. Тот же лес, где мы были однажды, если помнишь. После парома сразу направо.

— А, там.

— Сначала нашел один грибок. Ну прямо светился во мху такой красивый, желтенький. А потом увидел еще, и еще, и еще. Потрясающее ощущение! — Он потер ладони, на секунду отпустив руль, и стал напевать: — Мы нашли лисичек, рыженьких сестричек…

Светофор у Фридхемсплан переключился на красный, как только они подъехали к перекрестку. Томми повернулся к Ариадне:

— Но вообще-то лисички уже отошли. А может, народ уже все истоптал. Я надеялся собрать больше. Если уж отправился за грибами…

— Не замерзли?

— Замерзли? Да ладно, можно и потерпеть. Или — что скажешь, Криста? Холодно было в лесу?

— Немного, — раздался тонкий голос.

— Скоро согреемся. Примем горячий душ, пока мама жарит грибы. Надо жарить на настоящем масле, не забывай, Ариадна. Сделаем вкуснющий омлет с грибами и вареной картошкой.

Тогда Ариадна не удержалась:

— Утром ты хотел бутербродов. Правда? Помнишь? Я купила вкусный хлеб, «Крестьянский к завтраку», ты такой любишь. Из «Консума» у Свеавэген.

— О, вкуснятина! «Крестьянский к завтраку»! — произнес он голосом телерекламы. — Это, конечно, лучше, чем омлет. Хм. Но, учитывая время суток, придется его переименовать. «Крестьянский к ужину».

Они засмеялись. Томми и Ариадна смеялись. На заднем сиденье смеялась Криста.

«Крестьянский к ужину»! Надо же, как смешно получилось.

Дома Томми сразу отправился в ванную. Успел только снять куртку и пристроить в прихожей маленький черный рюкзак, который всегда носил с собой. По спине Ариадны пробежали мурашки: как долго он обычно принимает душ? Десять минут, пятнадцать?

Она сцепила руки и закрыла глаза, шевеля губами, как в молитве. Как будто в эту минуту ей обязательно был нужен бог, которому можно молиться. Криста сидела на полу, дергая шнурки, — кажется, они запутались, затянувшись узлами.

— Как дела, Криста? — спросила Ариадна, стараясь говорить спокойно.

— Не могу развязать, — плаксиво произнесла девочка.

— Я развязываю, сейчас развязываю.

Из душа доносился звук льющейся воды. Кажется, он пел? Да, он пел сильным, переливчатым голосом.

— Ах, женщины как перышки легки…

На полу лежали хвоинки — и Ариадне почудилось, будто они шевелятся, живые.

Господи боже, не оставляй меня!

— Мама, ну помоги!

Ариадна ощутила, как ее губы произносят:

— Да-да, сейчас, я только…

Пришлось перегнуться через Кристу, чтобы дотянуться до рюкзака. Он висел на крючке возле куртки. Ариадна нащупала мягкую, поношенную кожу. Сняла рюкзак с крючка. Почти в ту же секунду звук льющейся воды затих.

— Я тебе помогу, — сказал он, заходя на кухню.

Она держала в руках пакет, только-только нацепив фартук.

— Не нужно, — быстро ответила она.

— Ты работала весь день. Я тебе помогу, конечно.

Он взял пакет и достал хлеб:

— Давно мы такого не покупали.

— Да. Я не успеваю ходить в магазин в городе. А у Броммаплан такого не продавают.

Томми подошел к лампе у раковины и, поднеся к ней упаковку, стал читать надписи. Изучив состав, остался доволен. Вскрыл упаковку и достал нож.

— Сколько отрезать? Сколько съедите?