Инженерные войска. Летом 1940 г. Инженерное управление Красной Армии было переформировано в Главное военно-инженерное управление (ГВИУ). Перед ним была поставлена задача в короткие сроки преодолеть отставание инженерных войск в техническом оснащении и специальной подготовке. Однако в их подготовке был допущен перекос в сторону обеспечения наступательных действий войск в ущерб оборонительным. Поскольку воевать собирались на чужой территории, вопросам инженерного обеспечения войск в обороне уделялось недопустимо мало внимания. Больше думали о способах и средствах разминирования местности, нежели об устройстве минно-взрывных заграждений, в том числе оперативных, в целях противодействия наступающим танковым и моторизованным войскам противника.

В 30-е годы на случай внезапного вторжения противника были продуманы и выполнены специальные мероприятия по подготовке территории в приграничной полосе (предполье укрепрайонов), чтобы задержать его продвижение. В частности, все мосты были готовы к подрыву: созданы запасы взрывчатки, подготовлены шурфы. При инспекции подразделений, охраняющих мосты, обязательно проверялась их готовность к подрыву. Но в конце 30-х годов все эти меры были поставлены в вину многочисленным «врагам народа», признаны вредительскими и отменены. С установлением новой границы начали приниматься меры по подготовке мостов к уничтожению, но они не были доведены до конца. Все запросы и предложения из войск по этому поводу в Генштаб оставались без ответа. Не стало ни складов с минно-подрывным имуществом и готовыми зарядами около важных охраняемых мостов и других объектов, ни бригад, предназначенных для устройства и преодоления заграждений, ни даже специальных батальонов. В инженерных и железнодорожных войсках остались лишь небольшие подрывные команды да роты спецтехники [660]. С началом войны это облегчило массовый захват мостов противником и в огромной степени способствовало его быстрому продвижению в глубину обороны наших войск. Например, в первые же минуты и часы войны в полосе наступления танковой группы Гудериана немцам удалось захватить в полной исправности четыре дорожных и два железнодорожных моста через Буг. Они даже сочли нужным подчеркнуть, что «ни один советский войсковой начальник не мог принять самостоятельного решения уничтожать переправы и мосты» [661].

Накануне войны инженерные части, входившие в состав корпусов и дивизий, а также части армейского и центрального, содержались в сокращенном составе. Даже в приграничных военных округах они были укомплектованы средним и старшим комсоставом только на 40–65 %, а младшим — на 30–80 %. Их организация и вооружение отставали от требований времени, а новая техника начала поступать к ним на вооружение лишь перед самой войной. Инженерной техникой они были обеспечены лишь наполовину, противотанковыми минами — на 28 %, противопехотными минами — на 12 %, МЗП [121] — на 60 %, а колючей проволокой — на 32 % [662].

Отвлечение на длительное время дивизионных и корпусных саперных батальонов (около 70 из западных приграничных округов и еще 41 из внутренних) на строительство укрепленных районов отрицательно сказалось на уровне боевой подготовки и боеготовности инженерных частей и подразделении. Положение усугубилось тем, что многие саперные подразделения, попавшие под первый удар врага на границе, понесли большие потери и так и не смогли влиться в свои соединения. В последующем недостаток инженерных средств и боеприпасов, а также неумение общевойсковых командиров использовать ограниченные возможности немногочисленных инженерно-саперных подразделений не позволили обеспечить начавшийся отход наших войск и своевременное занятие ими тыловых рубежей.

Недооценка советским командованием роли инженерных войск накануне войны привела к тому, что не были в полной мере решены важнейшие задачи по инженерному обеспечению действий войск как в прифронтовой полосе, так и в оперативном тылу.

Организации войсковой разведки. До начала военных действий органы и подразделения войсковой разведки западных приграничных округов содержались в сокращенном составе. Их штабы, скованные указаниями не провоцировать немцев, уделяли недостаточно внимания ведению агентурной, радио-и авиационной разведки. В свою очередь, штабы армий, не имея своих штатных разведывательных подразделений, мало занимались организацией разведки силами разведывательных подразделений дивизий и налаживанием связей с разведорганами погранотрядов.

Между тем Г.С. Иссерсон в развитие высказанных им взглядов писал: «‹…› современная война начинается ранее вооруженной борьбы» [663]. И первыми должны вступать в дело органы военной разведки. Другими словами, уровень укомплектованности разведорганов и подразделений разведки, оснащенности самыми современными средствами и боевой готовности должен быть существенно выше соответствующих показателей войск, а действия разведчиков — на несколько шагов опережать их действия. Но доклады пограничников и войсковых разведчиков в последние два предвоенных дня о явных признаках непосредственной подготовки немцев к нападению были просто проигнорированы советским командованием. Оно неумело использовало возможности разведки в мирное время, ограничившись лишь разработкой планов. В них подробно — по часам — были расписаны порядок отмобилизования разведорганов, укомплектования их личным составом, вооружением и техническими средствами, определен порядок сбора и доподготовки агентов оперативных пунктов с началом отмобилизования для ведения разведки в тылу противника. Для этого были поданы заявки на обеспечение их иностранной валютой на три месяца войны (немецкие марки, а также польские злотые, не менее 300 в месяц на человека), цивильной одеждой, а также военным обмундированием и оружием немецкого образца [664].

Однако внезапное вторжение врага привело к срыву, в числе других, и планов введения в действие сил и средств разведки. Сведения о противнике пришлось добывать уже в ходе развернувшихся сражений. При этом в связи с отсутствием опыта, слабой обученностью разведорганов и подразделений добыванию достоверных сведений о противнике, а также плохо налаженным взаимодействием между различными видами разведки организовать непрерывный сбор данных о противнике долго не удавалось. Так, начальник разведотдела ЗапФ на все запросы Генштаба о данных наземной разведки отвечал: «‹…› два дня штаб фронта связи со штабами армий не имеет, и никаких данных от наземной разведки не получаем. Высланы делегаты в разведотделы армий». Например, не удалось сразу установить нумерацию и состав наступающих соединений противника. А без достоверных данных о противнике невозможно принятие обоснованных решений и постановка задач войскам. В результате лишь на 5-е сутки войны советское Главное командование смогло сделать окончательный вывод, что противник на советско-германском фронте свои основные усилия сосредоточивает на западном стратегическом направлении.

В вермахте организации разведки уделялось первостепенное значение. До начала военных действий одним из основных способов добывания сведений о противостоящих группировках противника было прослушивание и перехват его радиопереговоров. В Германии была создана весьма мощная служба радиоразведки, которую организовал и возглавлял начальник связи германской армии с октября 1934 г. генерал Э. Фельгибель [122] . В 1935 г. были сформированы первые пять мобильных моторизованных «рот радиоперехвата». К 1938 г. их было уже восемь. Центральным органом новой системы стала «Главная станция радиоперехвата», подчиненная непосредственно самому Фельгибелю и занимавшаяся оперативной разведкой [123] .