— Гей, братва, — распорядился он,- разбирай барахло и в кубрик!

Матросы весело стали хватать свои сундуки и переносить на палубу.

Баранов пожелал ознакомиться с судовыми документами и чертежами и вместе с Черновым тоже ушел на корабль. Наслушавшись от отца о презрительном отношении «аристократов» к «черной кости» и сам уже за свою недолгую службу успевший столкнуться с примерами подобного рода, Андрей невольно принял чопорный вид, ожидая от оставшихся с ним офицеров чего-нибудь эдакого. Но и Перелешин-младший и Кротков оказались очень любезными молодыми людьми без всякого чванства и напыщенности. Поняв, очевидно, его чувства, они начали рассказывать о своем путешествии.

— Мы, господа, — сказал Перелешин, — еще никак не можем опомниться от торжеств по дороге. На вокзале в Петербурге собралась огромная толпа. Речи, шампанское, призывы бить турок — и так на всех станциях. Только там еще подносили хлеб-соль и иконы. До сих пор голова идет кругом.

— Скажу я вам, — заметил Кротков, — что в нашем народе эта война исключительно популярна. У всех в памяти недавние зверства турок в Сербии и Болгарии. Альтруистические идеи об освобождении родных по вере братьев-славян захватили буквально все слои общества.

— А что слышно о времени переправы наших войск через Дунай? — спросил Володя.

— Войска задержаны невиданно сильным разливом реки, — ответил Перелешин, — место и время переправы держатся в глубокой тайне. Напротив, все время распускаются ложные слухи о сроках начала и месте наступления. Говорят, в армии полно турецких шпионов, а английские газетные корреспонденты ничем их не лучше. Но, я думаю, переправа должна начаться в ближайшие дни — уже почти середина июля, и вода в Дунае должна опуститься.

— Дорогой Михаил Платонович, — Возразил Кроткой, — вот опять вы ругаете английских корреспондентов. Ну какие у вас есть на то основания?

Перелешин лукаво улыбнулся.

— Я понимаю, что мои слова возмущают вашу англофильскую душу, но, надеюсь, вы не станете отрицать, что командиры почти всех 13 турецких броненосцев — англичане, равно как и многие офицеры и матросы? [2] И что на каждом броненосце плавает корреспондент какой-либо из английских газет?

— Не стану, но эти офицеры и журналисты все люди порядочные и джентльмены.

— А вы читали, что один из этих джентльменов написал в «Стандарте» о нападении наших минных катеров на Сулин? Послушать их, и нападения-то никакого не было!

— Да мы же и сами ничего толком не знаем. Известно только, что катер лейтенанта Пущина погиб, он и команда в плену — вот и все.

Спор был прерван появлением старшего офицера с матросами, назначенными на разгрузку офицерского багажа. Лейтенанты отправились осматривать «Весту» и обживать свои каюты.

— Какой симпатичный этот Перелешин,- заметил Володя, следя глазами за гибкой фигурой лейтенанта, легко поднимающегося по трапу, — да и второй, артиллерист, тоже ничего. Не задаются!

— Поживем — увидим, — осторожно ответил Андрей, хотя и ему понравились новые знакомые.

Братья снова поднялись на борт. Установка мортир, прерванная было приездом Баранова и команды, продолжалась. На палубе появился Чернов.

— Командир всем доволен, — сообщил он, — но считает, что «Весту» следует ввести в док для осмотра подводной части. Ее давно не чистили и не красили. Можно ли это сделать в Николаеве?

— В адмиралтейство перед самой войной пригнали из Англии плавучий док, — ответил Андрей. — Я слышал, что он должен принимать суда грузоподъемностью до 2400 тонн.

— А «Веста» имеет всего 1800 тонн, — обрадовался подполковник.

— Но док, кажется, еще не действует, — продолжал Андрей, — в нем какие-то механизмы наладить не могут.

На следующий день Баранов нанес официальный визит главному командиру Черноморского флота и портов адмиралу Николаю Андреевичу Аркасу и начальнику его штаба капитану 1-го ранга Казнакову. Принят он был очень любезно, но в просьбе поставить «Весту» в плавучий док отказали за неготовностью оного. Аркас предложил осмотреть и окрасить подводную часть корабля в Севастополе, где для этого есть условия. Тем более, что Баранову все равно следовало зайти в этот порт, чтобы получить два минных катера, которыми, по примеру «Великого князя Константина», он решил вооружить «Весту».

Зато Баранов узнал от Аркаса и сообщил офицерам и команде радостную новость: 10 июня русская армия, неожиданно для турок, форсировала Дунай и теперь развивает успех.

Установка орудий в основном была закончена. На «Весту» продолжали прибывать офицеры. Приехали: артиллерийский офицер, товарищ Кроткова по Михайловской академии, лейтенант Зиновий Рожественский; минный офицер лейтенант Иван Жеребко-Ротмистренко, артиллерист князь Евгений Голицын-Головкин, мичманы Григорий Петров и Евгений Рогуля, штабс-капитан флотских штурманов Николай Корольков («вольный» штурман Васильев стал его помощником); подпоручик корпуса инженер-механиков Гавриил Пличинский, назначенный на должность главного механика. На корабль были направлены и два молодых человека: гардемарин Михаил Барковский и юнкер Алексей Казнаков. Владимиру Яковлеву особенно не по сердцу пришлось назначение молодого Казнакова, который постоянно «строил из себя». Владимир, по обычаю, принятому на русских военных кораблях, должен был жить с ними вместе в «гардемаринской каюте», но упросил старшего офицера поселить его вместе с братом. Перелешин-старший нашел просьбу естественной и разрешил. Он бы сам поместился в одной каюте с братом, которого очень любил, но положение обязывало и старший офицер удовлетворился тем, что отвел Михаилу каюту, соседнюю со своей. Наконец 11 июня главный командир Черноморского флота издал приказ об официальном принятии парохода «Веста» от Российского Общества пароходства и торговли в Морское ведомство. Штат нового крейсера был определен в 10 офицеров и 78 нижних чинов. Машинная команда — вольнонаемная.