Он перешел в висение на высоте в сотню футов прямо над высокими деревьями и подвигался в стороны, выбирая правильное место, чтобы поиграть в газонокосилку. Он приказал Ричеру и стрелку высунуться наружу, чтобы следить за очень нежным рулевым винтом. Потом Лиз нашел то, что хотел, и вертолет начал снижаться на деревья.

Он идеально выбрал место. Хвостовая балка с крутящимся рулевым винтом попадала в чистый проем до самой земли. Несущему винту оставалось лишь срубить несколько ветвей в два дюйма толщиной — маневр, на который в летной школе даже не намекали. Когда винт ударил по первым ветвям, звук был, как от ружейной стрельбы.

Во все стороны полетели щепки. Верхушки деревьев уходили все выше от нас, а мы продолжали прорубаться вниз. Мы сели на землю среди кружащегося мусора, уйдя по жопу в плотную траву. Когда листья и ветки перестали летать вокруг нас, наступила тишина. Ничего не было сломано.

Ричер со стрелком схватили свои винтовки и выпрыгнули в травяное переплетение, помчавшись к обломкам, где еще продолжались взрывы. Шнуры от их летных шлемов тащились за ними.

Лиз и я сидели на дне вертикального туннеля, который он прорезал и нервно озирались по сторонам. Пока что сквозь шум "Хьюи" лишь изредка прорывались хлопки все еще рвущихся патронов. Ричер и стрелок исчезли в гуще деревьев между нами и обломками.

Мы ждали.

"Ввумп! Ввумп! Ввумп!" Минометы! АСВ, где бы она не пряталась, выпустила по нам худшее, что было можно.

Мы были одни. Штаб не послал ганшип, чтобы сопровождать нас. Или хотя бы слик, чтобы присматривать за нами. Разрывы мин приближались. Мы с Лизом переглянулись. Его губы были плотно сжаты. Я подумал: так же ли это погано, как сажать планер? Мины тяжело рушились в плотную растительность, сотрясали воздух, пытаясь отыскать нас. Словно топал пьяный великан. Сильный удар рядом, потом еще один сбоку, потом позади — невидимый великан ковылял, желая растоптать нас. АСВ отлично умела стрелять из минометов, но нужно было время, чтобы пристреляться по новой цели, такой, как мы. Поскольку они не могли нас видеть, им приходилось переносить огонь взад-вперед, до тех пор, пока они нас не достанут.

И в тот момент, когда мой ужас был на пике, Ричер со стрелком наконец-то вырвались из зарослей, чтобы спасти нас из ловушки. Они запрыгнули на борт, бледные от страха. Лиз, так сказать, не давал "Хьюи" расслабиться — он был готов сорваться с места в любую секунду. И как только два человека вскочили к нам, он это сделал.

Мы промчались обратно по туннелю, словно на скоростном лифте и "Хьюи" наклонил нос, едва поравнявшись с верхушками деревьев. Как только хвост миновал последнее дерево, внизу разорвалась мина.

Ричер рассказал, что от пилота не осталось ни мельчайшего клочка и представитель ВВС наконец-то остался доволен. "Я не просто в этом уверен. Я еще и послал четверых армейских придурков, чтобы они наглядно убедились, что Ваш муж погиб", — так я фантазировал на тему того, что он напишет вдове этого летчика.

Мы с Лизом встретились с нашей ротой для переброски очередного подкрепления, после того, как слетали на Индюшачью Ферму для дозаправки.

В зоне "Рентген" было тихо. Мы доставили пехоту и забрали раненых. Я не мог поверить глазам, сколько трупов лежало рядом с госпитальной палаткой у взлетной полосы Холлоуэй. Уильямс сообщил по радио, что мы с Лизом и еще одна машина можем вернуться в лагерь и заглушить двигатели — мы не понадобимся для последней переброски. Я поглядел на кучу мертвецов и меня передернуло.

В нашем лагере сержант Бейли высунулся из штабной палатки и крикнул, что рота возвращается в Холлоуэй. Два пилоты были ранены.

Десять минут мы с Лизом валялись в Большой Верхушке, потягивая кофе и наслаждаясь каждым моментом спокойствия. Услышав крик Бейли, я заметил, как целый батальон приближается к нам с юга. Грохоту от него было, как от целой войны. Несложно было догадаться, каким образом ВК всегда знают, где мы.

За несколько миль батальон перестроился в колонну и линейка "Хьюи" описала круг, заходя на посадку с запада. Мы с Лизом стояли с подветренной стороны и ощутили теплую, сладковатую волну сгоревшего керосина от турбин.

"Хьюи" выстроились в ряд. Они заглушали двигатели, пилоты выпрыгивали, таща свое снаряжение. Борттехники терпеливо ждали, чтобы зафиксировать лопасти и начать послеполетный осмотр. Группа пилотов приближалась, и мы услышали веселые крики и хохот, что было неожиданно после новости о раненых.

В Большой Верхушке стало ясно, почему они так радуются. Два раненых пилота, оба из другого взвода, прохаживались между них, ухмыляясь и смеясь вместе с остальными. Кровь из их ран засохла на лицах и в волосах.

Оба были ранены в голову во время последней переброски. Один получил пулю спереди, второй сбоку. Оба сжимали шлемы, указывая на дырки. Одному пуля попала в головку щитка на лобовой части шлема. Пуля разбила шлем и отскочила. У пилота кровоточила голова.

Вторая счастливая душа расхаживала, засунув пальцы в дырки по обеим сторонам шлема. С обеих сторон его головы засохла кровь. Это выглядело, как какой-то фокус. Из того, что мы видели, ясно следовало, что пуля должна была пройти ему сквозь голову. Мы хотели знать, что это за трюк.