Шрифт:
– Всю жизнь мечтал поплясать на балу в семьдесят с гаком! – злится отец, и мать кивает – согласна.
– Хорошо. А хозяйство? Им же надо управлять. Там, небось, поля, скотина – наладишь торговлю зерном и молочными продуктами. Яблоками, там, овощами. Они тогда, поди, и торговать не умели, не знали законов рынка, – это Витек возражает. – А если что-то выгодней продавать здесь, так я всегда…
– Ка-ак же! Не знали они. То-то Россия до революции была аграрной преуспевающей страной, – не сдается отец. – Это мы ихних правил не знаем. А продавать что-то оттуда – здесь!? Не смеши! Тонны зерна он будет на нашей бандуре перетаскивать, пока не угробит Машину. А нас там оставит!
– А как мы будем с ними, с тамошними, разговаривать? – это уже мать. – Они же иначе говорили. У нас язык тот же, да не тот.
– Ерунда! – не сдается Виктор. – Скажем – приехали из Америки, жили там, теперь вернулись, вот и язык…
Спорили-спорили, а посмотреть все же решили. Побыть там несколько дней, понравится, тогда решить, что взять с собой, если отправляться надолго, узнать насчет цены на имение и все такое прочее. Потом вернуться и собраться уже как следует.
– Это, если примем такое решение, – подвел черту старший Громушкин. – В чем я лично сомневаюсь. Разве при условии, что ты, сын, останешься с нами и возьмешь на себя хозяйство. А мы будем отдыхать.
Виктор пожал плечами – у него жена в Израиле. Но спорить не стал – все надо решать на месте. Может, старики так влюбятся в сельскую жизнь, что согласятся безо всяких условий.
– А внук? – всхлипнула мать. – Я без Алешки скучать буду.
– Мы с Мишей будем вас навещать, – заявила дочь. – Будто приехали из Петербурга. И Алексея привезем. Вот тогда и устроим бал!
Глаза ее горели – еще бы: своими глазами посмотреть на помещичий быт начала прошлого века!
Когда собрали вещи, которые предстояло взять всего на несколько дней, оказалось, что их не впихнуть в Машину, даже если набить ее под завязку.
Одежда – раз. Ее на живую нитку сшила все та же старенькая костюмерша. Наплели ей, будто хотят поставить домашний спектакль… для внука. Удивилась, но промолчала, сделала. Старший Громушкин зачем-то накупил с десяток карманных фонариков и кучу батареек. Один фонарь был большой, можно поставить посреди стола и читать.
Мать сказала, что необходимо взять запас здешних продуктов – организм не может так быстро перестроиться, перейти от привычной пищи к другой, пусть та даже лучше. Лекарства. Три охотничьих ружья. "Как – зачем? Помещики всегда ездят на охоту". – "Да, но мы же – всего на несколько дней…" – "Все равно!"
Виктор понял, что отец просто боится каких-то разбойников и, ничего не сказав, положил в карман газовый пистолет.
Увидев, что отец укладывает в одну из сумок транзистор, Витек поинтересовался:
– А с этим ты что собираешься делать?
– Слушать, – старик посмотрел на сына, как на психа. – Он же на батарейках, электричества не нужно.
– А что ты будешь слушать, папа? – спросил Виктор.
Отец пожал плечами:
– Что поймаю, то и буду. Хотя бы "Эхо Москвы".
– Папа, – нежно сказал Витек, – что ты сможешь поймать своим приемником там, где нет передатчиков?
– А-а, черт! Не подумал! – проворчал Громушкин. – Значит, и мобильник – нельзя? Нет уж. Не поеду я в эту вашу дыру.
Тем не менее, после многочисленных споров, сомнений, раздумий, притом что старый Громушкин по три раза на дню менял решения, еще через неделю вещи все-таки были погружены в багажник "жигуленка", Витек сел за руль, отец поместился рядом. А на заднем сидении – мать и Юля с Михаилом. Алешку оставили с дедушкой Воскресенским.
Настроение было тревожное. Казалось бы – почему? Сколько раз уже совершались такого рода путешествия, а вот… Юля считала – это отец нагнал на всех тоску своими сомнениями. А в чем тут сомневаться? Ну, не понравилось – вернутся в тот же день. А все-таки и у нее на душе кошки скребли.
Приехав на дачу, перетаскали все в гараж, сложили в Машину.
Стали прощаться. Родители обняли дочь.
– Да хватит вам! Развели похоронные настроения! – злился Витек. – Провожающих прошу выйти из гаража. Отбываем.
Юля с мужем вышли, прикрыли дверь. Из гаража послышался рев включенной Машины, скрежет, стук. Продолжалось это, стихая, пару минут.
И все.
Произошло это 10 мая 2005 года. И больше Юля не видела родителей. И Виктор ни через пять дней, как было условлено, ни через неделю тоже не вернулся.
IX
На этот раз Машина скрежетала и выла куда громче, чем обычно. И трясло ее так, что сумки, стоящие друг на друге, валились на головы путешественников.
– Перегрузились, – раздраженно сказал старший Громушкин. Точно не он набирал на пять дней барахла, будто собрался зимовать на Полюсе.
Время шло, а Машина все дергалась и ревела. Виктора это настораживало, но он молчал – чего зря пугать стариков?
Наконец рев прекратился. Остановились. Но тоже не как обычно, когда оказывались на твердой земле, а будто плюхнулись во что-то мягкое.