Шрифт:
— Привезти-то привез, да, думаю, сегодня обойдется и без нее.
— Давай сюда, Оскар! — кричал, спеша ему навстречу, Индрик. — Франц весь вечер ждет не дождется тебя!
— Франц? — удивился Оскар.
— Посмотрел бы ты, какие этот мальчишка откалывает номера! Наконец-то и он напился, как полагается мужчине… Франц, куда ты уполз, паршивец?
Парни начали искать Франца. В комнате его не оказалось. Янка обшарил всю кухню. Джим вышел на крыльцо и несколько раз громко окликнул его по имени.
— Наверно, с какой-нибудь девкой полез на сеновал, — посмеялся Индрик.
— Вот ловкач! Любопытно знать, с кем же это он?
Но когда парни вернулись в людскую, все девушки оказались налицо.
Оскар нахмурился:
— Нашли тоже забаву! Сначала напоили парнишку, а потом оставили без присмотра…
Он снова оделся и вышел. Сначала он заглянул в сарай, открыл дверь сеновала и нажал кнопку карманного фонаря. Но Франца нигде не было. Наконец Оскар заметил свежие следы, которые вели со двора в поле. Он вспомнил виденный дорогой странный предмет, и сердце его сжалось от тревожного предчувствия. Все быстрее бежал он по снегу, пока следы не привели его к большому валуну. Да, там сидел Франц, скорчившись, свесив голову на грудь.
— Франц, что ты здесь делаешь! — закричал Оскар, с силой встряхнув его за плечи. Тот тихо застонал и ничего не ответил. Оскар взял Франца на руки, перебросил через плечо и быстро, как только мог, зашагал обратно к дому. Паренек был еще жив, хотя изрядно окоченел.
Не заходя в людскую, Оскар внес Франца в кухню и стал проворно стаскивать с него сапоги, куртку, рубаху.
Из комнаты выглянула Марта.
— Снегу, принесите снегу! — крикнул Оскар девушке.
Марта, не задавая вопросов, схватила большую миску и выбежала во двор.
Когда она вернулась, Оскар уже раздел Франца. Он стал растирать его побелевшие щеки, уши и пальцы. Прошло довольно много времени, пока отмороженные места порозовели и кровь быстрее побежала по телу. Почувствовав жгучую боль в пальцах и кончиках ушей, Франц очнулся.
— Ой, как ноет, — стонал он, размахивая кистями рук. — Ой, господи, как больно!
— Ничего, пусть поболит, это к лучшему, — сказал Оскар, продолжая растирать его.
В доме нашлась какая-то мазь, которой смазали отмороженные места, затем Марта принесла бинты, вату, и вскоре забинтованное лицо паренька стало походить на маску.
— Зато теперь ты будешь меня слушаться, — сказал Оскар. — Ну, ничего, заживет. Только самое страшное у тебя еще впереди. Летом ты станешь пестрый, как дятел. Лицо все время будет лупиться, а уши загноятся.
Когда о случившемся узнали остальные, они несколько дней ходили с виноватыми лицами. Оскар ничего не говорил, но его хмурый вид действовал на них сильнее всякого упрека.
С той поры между Оскаром и Францем завязалась крепкая дружба. Парнишка привязался к Оскару, словно младший брат, и старался все делать так, чтобы тому было приятно посмотреть на его работу.
6
В конце недели началась оттепель. Лед на озере расползался, превращался в темную кашицу, а местами появились большие полыньи. В субботу утром налетел теплый ветер с мокрым снегом. Рыбаки, которые в этот день были на работе, промокли до костей, и Оскар решил сделать лишь одну обметку. Улов достался плохой, на станцию везти было нечего.
Неводы развесили прямо на берегу, хотя нечего было и думать, что они просохнут в такую погоду. Но за воскресенье надо было починить порвавшееся в нескольких местах полотно, подвязать грузила и поплавки.
Было еще светло, когда рыбаки вернулись домой. Калнбирзе велел к их приходу истопить баню. Приятно было смыть недельный пот, одеться в чистое белье и отдохнуть в теплом помещении, пока снаружи завывала метель. Парни побрились, Кривой Янка подстриг им волосы. У всех было праздничное настроение.
Из кухни доносился аромат свежеиспеченного хлеба, а вскоре на столе появились пышки из пшеничной муки грубого помола и копченый окорок.
В тот вечер в Калнбирзах было тихо. Рыбаки разбрелись по ближним соседям, где кто завел знакомство, гармоника и скрипка звучали в других усадьбах. Там тоже можно было повеселиться не хуже, чем в Калнбирзах.
Из людей Оскара дома остались только Франц с Джимом. Оскар попросил у хозяина полученные за неделю газеты и стал просматривать их — в будние дни времени для чтения у него не оставалось. Но как странно: он всю неделю ждал момента, когда можно будет отдохнуть, без помехи, спокойно подумать, а теперь, когда в людской не слышно стало товарищей, он ощутил свое одиночество как тяжкое бремя. Ему все чего-то не хватало, и даже газеты не заинтересовали. Первый раз с момента отъезда из дому он почувствовал себя покинутым, захотелось услышать грубый говор и безудержный хохот товарищей. Да, видно, он размяк за последние годы.