Шрифт:
— Ты не поверишь и тому, что сегодня мы опять встретимся? Мы договорились — в девять у Большой дюны.
— Перестань выдумывать. Хватит! — Оскар нахмурился.
Фред пожал плечами:
— А если у меня будут доказательства?
Он достал из стола маленький альбомчик для стихов и стал перелистывать его.
— Вот, гляди. До сих пор он весь исписан, дальше идут чистые листки. Заметь хорошенько: последняя запись сделана Алисой Крауклис. Сегодня я возьму этот альбомчик с собой, и Анита что-нибудь напишет мне на память. Ты ее почерк знаешь?
— Знаю…
— Тогда ты сам убедишься.
И он снова начал делиться с ним своими надеждами.
В семь часов вечера расфранченный Фред вышел из дому. Перед уходом он еще раз показал Оскару альбомчик.
На следующее утро Фред зевал так, что даже скулы у него трещали.
— Она велела тебе кланяться, — сказал он Оскару. — По правде сказать, не то чтобы велела… Просто я ее спросил, можно ли передать тебе привет, а она ответила: «Как знаете, мне все равно…» А вот и альбомчик.
Фред открыл его в том месте, где была сделана новая запись. Четким прямым почерком там были вписаны иронические и грустные слова Марка Твена:
«Радуйся жизни, пока живешь, ибо мертвым ты пребудешь долгие времена. — На добрую память от Аниты».
— Ну, что ты теперь скажешь? — улыбнулся Фред. — Ее это почерк?
— Да, на этот раз ты не лжешь, — сразу став задумчивым, тихо ответил Оскар.
«Что это должно означать? Неужели Анита?.. Нет, нет, тут что-то не так, Фред просто хвастается».
— Она мне сказала, какие мужчины ей импонируют, — продолжал Фред. — И теперь мне вполне понятно, почему она так увлекается мною. Я, говорит, не хочу в мужья флегматика, я хочу такого, чтобы он любил меня и готов был из-за меня пойти в огонь и в воду, чтобы он не сдерживал ревности, не позволил обойти себя сопернику… Словом, точь-в-точь такого, как я.
«Опять дурачится, — подумал про себя Оскар. — Уж так-то она не могла сказать».
Но смутное чувство тревоги не покидало его весь день.
7
В субботу вечером Бангер делил очередную выручку. Лавка была закрыта, но Анита еще не показывалась. Госпожа Бангер пригласила Оскара и Фреда в большую комнату, где лавочник уже приводил в порядок счета.
— А где барышня? — немного поотстав, тихо спросил ее Фред.
— Наверно, на балконе.
Фред задержался с остальными ровно до того момента, когда был произведен расчет. Получив свою долю, он многозначительно подмигнул Оскару и тихонько, на цыпочках, вышел из комнаты.
Бангер достал из буфета бутылку и закуску. Как раз вернулся Эдгар, и они втроем проговорили около часа о предстоящем расширении дела. Речь зашла и о постройке консервной фабрики. Все согласились, что здесь потребуется участие всей округи и что лучше всего будет основать рыбацкий кооператив. Бангер обещал на следующей неделе съездить в Ригу и разузнать о всех необходимых формальностях.
Оскар рассеянно слушал. Сейчас он даже консервной фабрикой, своей заветной мечтой, мало интересовался — так его тревожило отсутствие Аниты. Он прислушивался к каждому звуку шагов за стеной, и когда хлопала наружная дверь, в нем оживало радостное чувство надежды. Но Анита все не шла…
Оскар больше не стал задерживаться. Он умышленно громко простился с хозяином дома и вышел. Эдгар провожал его, и во дворе они остановились на минутку. Заметив угрюмое выражение лица Оскара, Эдгар улыбнулся.
— Подожди меня здесь, — сказал он и убежал обратно в дом.
Оскар, недоумевая, ждал его возвращения. К нему подошла собака, обнюхала руку и ласково заскулила — это был старый знакомый.
Прошло несколько минут. С шумом открылась дверь, и на пороге показалась Анита. Ее блузка белела в лунном свете, лицо девушки было серьезно и холодно.
Оскар стремительно бросился к ней.
— Добрый вечер! — сказал он, протягивая ей руку.
— Добрый вечер, — ответила Анита, но руки не подала. — Говори скорее, что тебе нужно? — сухо спросила она. — Эдгар сказал, что ты меня звал.
Лицо Оскара потемнело.
— Это неправда. Я тебя вовсе не звал, это он сам выдумал. Но ты сама знаешь, как я хочу тебя видеть… Уж не заболела ли ты? — спросил он, удивленный странным поведением Аниты.
Она окинула его гневным взглядом:
— Как тебе не стыдно так насмехаться надо мной!