— Где его нечистая носит? — проворчал он, подходя к столу.

— Наверное, в подсобке товар получает. Подождем... — Заскокин прикрыл дверь и увидел меня.

Я нажал на спусковой крючок. Конечно, «лама-автомат» — машинка что надо: раздался тихий хлопок, Заскокина будто кто сильно толкнул в грудь, он отшатнулся и сполз по стене на пол.

Нельзя не отдать должное реакции Коберова, еще звучал в ушах выстрел-хлопок, а он уже выбросил кулак, целясь мне в скулу. И достал бы, в этом нет сомнений — уйти в сторону мне мешала стена, а сблокировать я уже не успевал. Оставалось одно: резко мотнув головой назад и подогнув колени, я упал на спину. И уже в падении вогнал ему пулю меж глаз...

В торговом зале все было спокойно: галдели покупатели, на экране японского телевизора полицейские в каком-то видеофильме ловили гангстеров, щебетали улыбчивые продавщицы, зевали охранники, одуревшие от теплого спертого воздуха... Не останавливаясь, я прошел мимо них с группой студентов, которые живо обсуждали последние видеоновинки, и очутился на улице. Некоторое время я шел рядом с ними, а затем, когда они свернули за угол, направился к своей машине.

В пивбаре «Морская волна» штормило — привезли свежее пиво. Этот бар был одним из последних островков прежнего пивного изобилия, влачащих жалкое существование после известных указов и постановлений. Любители пива всех возрастов, от юнцов с нежным пушком на щеках до стариков пенсионеров с орденскими планками на потертых пиджаках, брали приступом массивный дубовый прилавок, за которым с невозмутимостью старого морского волка важно «правил бал» знакомый доброй половине города Жорж Сандульский.

Основная масса страждущих, получив вожделенный напиток, толпилась у длинных стоек, сверкающих удивительной, немыслимой для наших баров чистотой. Две или три девушки в белоснежных халатах словно пчелки сновали по залу, убирая пустые кружки и рыбьи остатки в рваных и мокрых газетах — Жорж терпеть не мог грязи и беспорядка. Приколотый на видном месте призыв «У нас не курят» здесь исполнялся неукоснительно. Редких нарушителей этого правила (в основном приезжих) сначала вежливо предупреждали, а затем брали под локотки и выводили вон. И после такому горемыке путь в «Морскую волну» был заказан — у Жоржа была отменная память.

Меня Сандульский узнал сразу — мы учились в одной школе, только Жорж на два класса старше. Знал он, и где я теперь работаю. Любезно улыбнувшись, Жорж кивнул, приветствуя меня. Но его глаза вдруг стали холодными, а взгляд — жестким и вопросительным. Я показал ему на дверь подсобки. Он понял.

— Вера! — позвал Жорж одну из девушек. — Смени...

Подсобка оказалась весьма уютным кабинетом с мягкой мебелью, цветным телевизором и импортным видеомагнитофоном.

— Шикарно живешь... — не удержался я, усаживаясь.

— Ты по этому поводу пришел? — насмешливо посмотрел на меня Жорж.

Я неопределенно пожал плечами. Жорж несколько изменился в лице, хотя по-прежнему держался раскованно, по-хозяйски.

— Пива выпьешь? — спросил он. — Есть свежая тарань.

— Увы, не могу. На службе.

— Пренебрегаешь?

— Что ты, Жора... Просто через часок мне надобно появиться на глаза шефу, а он у нас мужик принципиальный. Не ровен час, учует запах...

— И то... — согласился Жорж, испытующе глядя на меня.

Я рассмеялся:

— Не узнаю тебя, Жора. Ты стал похож на Штирлица во вражеском тылу. Расслабься, меня твои пивные нюансы не щекочут.

— Будешь тут Штирлицем... — Сандульский с видимым облегчением откинулся на спинку кресла, — Проверки да комиссии через день. Замахали. Тяну на голом энтузиазме. Жду лучших времен.

— А они предвидятся?

— Тебе лучше знать. Ты ведь в начальстве ходишь. А мы народ простой.

— Да уж... Ладно, не про то разговор, Жорж. У меня к тебе один вопросик имеется. Но только чтобы между нами...

— Обижаешь, — серьезно ответил Жорж. — С длинным языком в торговле не держат, ты должен бы об этом знать.

— Надеюсь... Жорж, тебе известен некто Додик?

Сандульский вдруг побледнел. Он быстро встал, подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в зал. Затем не спеша вернулся на свое место и осторожно спросил:

— Какой... гм... Додик?

— Не темни, Жора, ты знаешь, о ком идет речь.

Мой уверенный тон смутил Сандульского.

— В общем... конечно... Приходилось видеть...