— Что же делать? — от отчаяния чуть слезы на глаза не навернулись, но я вовремя вспомнила, что вроде как принцесса и показывать слабость мне совсем не к лицу.

— Главное — слушайся меня. В этот момент вернулась Алкари, зло глянувшая в мою сторону, и тут же рванувшая к своей ненаглядной сестрице, а вместе с ней Латъер и Смотритель.

Я смотрела в глаза Князю, он смотрел в мои. Тяжело. Не отрываясь. Не колеблясь и не сомневаясь в этот момент. Ни в чем. Но все же я первой отвела взгляд. И зажмурилась.

— Латъер, — Северин на миг замолк, словно собирался с мыслями. — Расскажи, что ты видел и слышал вчера, когда общались принцесса и Элн. Воин откашлялся и заговорил, но Князь почти сразу же оборвал его:

— Прошу всех здесь говорить на понятном моей будущей жене языке. О, Боже. Он нарочно так выделил голосом и интонациями эти слова? Или нет? Латъер рассказал — сухо, подробно и абсолютно точно. Смотритель выругался. Конечно, ничего особенного Элн тогда не сказала, но и этого хватит чтобы у высокородной принцессы был повод затаить зло. Откуда им знать, что меня такие неуклюжие нападки давно не трогают… Однако повод был, результат в виде проклятие тоже, а значит дальнейшее разбирательство неизбежно.

— За что?! — закричала вдруг Алкри, стиснув руками одеяло на кровати. — За что ты мстишь ей? Что она тебе сделала?

— Тихо! — рявкнул на нее смотритель.

— Это она! Она! Неужели вы не видите? — Слезы, крупные горошины слез катились по золотистой коже, а она и не думала скрывать их. — Убийца! — Метнулась ко мне через всю комнату и вдруг упала передо мной на колени, вцепилась в одеяло; ее глаза заставили меня дернуться из этой хватки — безумные от слепого отчаяние, почти сгоревшие в агонии боли. — Пожалуйста, принцесса, княжна, Лазорь, пожалуйста… Прошу, умоляю тебя! Верни мне ее, отзови проклятье! Я все что хочешь, сделаю, я встану перед тобой чтобы защитить от Князя, от суда, приму на себя твою вину, только, пожалуйста, верни мне мою сестру! Я в растерянности попятилась…

— Хватит Алкари, — голос Северина больше походил на треск льда чем собственно на голос. — Перестань.

— Истерика тут не поможет, — покачал головой Смотритель, подошел и поднял Алкари, по одному отцепляя ее пальцы от одеяла. — Успокойся. Не трать время Элн напрасно, его у нее, не так уж и много. Эти слова подействовали куда как лучше пощечины или ледяной воды в лицо, Алкари вытирая слезы и сгорбившись, как старуха, села на кровать.

— Я предлагаю вот что, — уже нормальным голосом сказал Северин. — Пусть Лазорь обнажится перед нами, если на ее теле нет рисунка проклятия, то значит, и вины на ней нет. Все согласны?

— Разумно, — согласился смотритель.

— Да, — коротко ответил Латъер и с жалостью посмотрел на меня. Алкари только кивнула. А я стояла, ни жива, ни мертва. Мне? Потомственной аристократке, принцессе из древнейшей семьи, раздеться перед ними? Мужчинами? Несколькими?! Они, должно быть, смеются надо мной. «Одумайся, — шепнула разумная часть, — так ты докажешь что не виновна, а отказавшись, практически признаешь что прокляла! Гордость не важнее жизни! Одумайся!» Это должно быть страх заговорил во мне. Подлый страх смерти и боли.

— Нет, — обрекая себя на самое ужасное, на неизвестность, и, тем не менее, твердым голосом отчеканила. — Нет. Ни за что. Алкари вскинула мокрое, от не перестававших течь слез, лицо и закричала, как маленькая девочка, истошно и тыкая в меня пальцем, будто бы остальным и без того было неясно кого она имеет в виду:

— Виновна!

— Княжна!.. — ахнул Латъер.

— Тихо! — поморщился Северин. — Раз так…

— Пусть докажет, что вины не несет! Пусть Боги рассудят, пусть покарают неправого! — вновь завизжала Алкари. — Я требую поединка! В виске противно стрельнуло боль. Ага, поединка она захотела… Тут любому ясно кто выиграет, что смеяться-то.

— Успокойся, девочка! — тоже схватился за голову Смотритель. — Экая голосистая… А ну, пыл-то поумерь! Нашла время права доказывать. Слушай лучше, что Княже молвит — он нам ближе всяких там богов. — Он пробормотал что-то еще, но я не расслышала, да и вряд ли там было что-то лестное. Северин некоторое время смотрел на меня, покачивая головой словно говоря: «я же просил…» А потом вдруг зажмурился на мгновение. Его слова стали для меня громом среди ясного неба:

— Хорошо. Пусть будет поединок.

— Княже!.. — выдохнула я на грани шепота. Его слова были как… как будто у меня взяли и отняли весь воздух из груди, а раньше твердая земля под ногами так и вовсе исчезла. А Алкари ощерившись, едва не кричала от радости.

— Но честь своей женщины я буду защищать сам, — продолжал Князь. — Если ты, Алкари, считаешь это несправедливым, то пусть вместо тебя сражается тот, кого ты посчитаешь достойным.

— Северин, — осуждающе прищурился Смотритель. — Лучше бы нашли для начала с кого требовать снять с Элн проулятье, а потом уж свою честь защищали. Чем поручишься, что не княжна то была? Никто судить ее не станет, пусть только отзовет проклятье-то.