Кэндзи повернул голову вправо, заглядывая в коридор через приоткрытую в гостиной дверь. Ёси и Юми тихо разговаривали, поджидая, когда мама повезет их в школу. Они всегда были вежливыми, хорошо воспитанными детьми, а теперь вообще! Относились к нему, как к инвалиду, которому нужны покой и тишина. Из кухни Кэндзи слышал, как Эрико, сев за стол, начала писать свое имя и адрес, заполняя одну за другой анкеты викторин, вырезанные из газет и журналов. Некоторые они выписывали сами, другие, прочитав, приносили соседи и друзья. У входной двери стояла целая коробка, которую Эрико методично перерабатывала день за днем.

Теща Кэндзи всю жизнь была экономной. После женитьбы она преподнесла молодоженам конверт с вырезанными из журналов купонами, которые собирала со дня их помолвки. Ами сразу же выбросила конверт, заверив маму, что купоны им очень пригодились. Это стало сигналом к действию. С тех пор они каждую неделю получали по почте конверт с купонами от Эрико. Еще раньше, когда Кэндзи только начал встречаться с Ами, его пригласили на обед, который был целиком приготовлен из консервированных продуктов. Эрико считала, что глупо тратить деньги на свежую еду — она портится через несколько дней, — а консервы можно хранить месяцами. Желая произвести впечатление на родителей девушки, Кэндзи тогда сказал, что его подкупила бережливость Эрико. Но теперь, когда теща жила с ними после смерти супруга, он уже так не думал. Ее поведение становилось все более странным день ото дня. И старушка порой пугала его.

Прошло пять недель с похорон Доппо. Кэндзи, как и обещал, больше не играл пачинко. Он возобновил поиски «достойной работы», как говорила Ами. Дома, под ее постоянным присмотром, у него почти не было шансов. Эрико же, наоборот, везло как никогда. На прошлой неделе она выиграла электровелосипед, продала его соседу, а на вырученные деньги купила детям компьютер.

Они прыгала от радости, а вот Кэндзи пришлось несладко. Чем чаще старуха выигрывала, тем с большим презрением поглядывала на зятя. Раньше они просто игнорировали друг друга, а теперь Кэндзи приходилось каждый день держать оборону.

— Я могу содержать семью, — неустанно повторяла Эрико, — выигрывая в викторины!

— Да неужели?! — отвечал Кэндзи, изображая наигранное восхищение. — Скажите, пожалуйста, а что вы собираетесь сделать с собачьим кормом, благодаря которому наш коридор превратился в склад?

Отодвинув занавеску, Ами посмотрела на мужа.

— Как только вымоешь посуду после завтрака, постирай белье, — сказала она… поставив руки на то, что раньше было аппетитными бедрами. Теперь они стали тощими. А сегодня их к тому же обтягивала бирюзовая лайкра спортивного костюма, который Ами никогда бы раньше не рискнула надеть. Она предпочитала балахонистую свободную одежду. А теперь этот узкий костюм… И еще она изменила прическу. Отдавая распоряжения мужу, Ами натянула на лоб широкую белую резинку и взбила свежую завивку, чтобы смотрелось легко и непринужденно.

Если бы Кэндзи спросили, когда он работал в «Эн-би-си», где в доме находится стиральная машина, он бы вряд ли ответил. Теперь он прекрасно управлялся с ней, изучив особенности — как нужно открывать дверцу, и то, что машина сильно шумит при отжиме, потому что отвалилась одна ножка.

— Не забудь, что Инагаки-сан ждет тебя ровно в одиннадцать!

Как уж тут забудешь! Ами напоминала ему об этом каждый день с прошлой недели. К превеликой радости тещи, которую Инагаки описывал не иначе, как «неиссякаемый источник доброты и дружеской поддержки моей мамы», он согласился встретиться с Кэндзи и обсудить возможность его устройства на работу в «Фудзибанке». Кэндзи надеялся на это, а Ами тем более.

— Я достала твой лучший костюм.

— Спасибо.

Ами нагнулась, чтобы поцеловать его в щеку, но потом, видимо, передумала и вместо этого откинула ему с лица волосы. Она так часто делала детям.

— Удачи, — сказала Ами, выпрямившись. — Не забудь зайти в супермаркет после банка. Список на холодильнике.

Дверь захлопнулась, и дом погрузился в тишину, только тихо гудел холодильник да Эрико карябала ручкой бумагу.

Кэндзи подумал, что будущее его семьи целиком зависит от того, получит он сегодня работу в «Фудзибанке» или нет. Иллюзии рушились… Унизительнее всего было, когда Ами весело смахнула пыль со швейной машинки, на которой шила себе одежду еще до замужества, и стала брать на дом работу, которую не успевала выполнить портниха, живущая по соседству.

— Ты не можешь! — в ужасе протестовал Кэндзи. — Что, если соседи узнают? Они решат, что я не могу прокормить семью!

— А ты и так не можешь! — без запинки ответила жена. Вскоре молва об умелых ручках Ами распространилась по округе. У нее появились свои заказчицы в Уцуномии. Несколько раз обращались с просьбами сшить свадебные платья. Дом теперь словно превратился в большой улей — постоянно стрекотала швейная машинка, без умолку тараторили женщины, пришедшие на примерку, повсюду валялись лоскутки ткани и нитки. Ами могла быть любезной, если это нужно для дела. И вскоре подружилась со многими дамами, пользующимися ее услугами. Они часто вместе ходили по магазинам. Но Ами ничего не покупала себе, а только смотрела, как тратят деньги подруги. К тому же она начала заниматься аэробикой, выяснив, что ей это безумно нравится, и у нее хорошо развита пластика.

Проводя все дни в окружении женщин и стрекота швейной машинки, Кэндзи начал потихоньку сходить с ума. Мало того, что была уязвлена его гордость, он потерял чувство собственной значимости, так еще и был вынужден терпеть одно и то же каждый день, находясь в четырех стенах. Кэндзи всегда считал себя активным человеком, который не может жить без движения. Но теперь он начал постепенно набирать вес. Брюки стали врезаться в живот. И он чувствовал себя вялым и обмякшим. Если ночью ему удавалось заснуть, то на следующий день он никак не мог проснуться. Он стал как привидение, чужой в собственном доме. В какую бы комнату он ни пошел, каким бы услужливым ни пытался быть, он обязательно кому-нибудь мешал.